Графиня Гизела

Госпожа фон Гербек также стояла теперь на страже и так энергично шла рядом с девушкой, словно исполняла обязанности жандарма. Маленькая толстуха до сих пор не могла прийти в себя от изумления «неприличной, ничем не мотивированной выходкой» Гизелы во время рассказа португальца: она утверждала, что еще теперь дрожит всеми членами, неоднократно жалобным тоном заверяя его превосходительство, что ничего так не желает, как быть в эту минуту в милом, тихом Грейнсфельде, где, по крайней мере, «раз совершенный, но ничем уже неизгладимый скандал» можно скрыть за четырьмя стенами.

Глава 29

Общество двинулось в путь. Его превосходительство шел с Гизелой вслед за князем, пригласившим идти с собой рядом португальца.

Кто знал его светлость, тот очень хорошо мог видеть, что, несмотря на отличное самообладание, несмотря на обыденную, почти бессодержательную болтовню, с которой князь обратился к Оливейре, он был в сильном волнении. Походка его резко изменилась в сравнении с обычным строго соразмерным шагом, видимо, он желал скорее достичь Белого замка. В молчании следовали за ним гости.

Впрочем, была самая пора искать себе убежище под кровлей замка. Порывы ветра стали быстро следовать один за другим с возрастающей силой; небо мрачной массой нависло над освещенным иллюминацией лугом, шум воды сливался с шумом листьев и становился все грознее и грознее. Все начали боязливо жаться друг к другу, завертываясь плотнее в раздувающиеся от ветра накидки. Факелы один за другим стали гаснуть, так что все общество почти впотьмах достигло замка.

– Однако гроза, кажется, пронеслась мимо! – вскричал министр в дверях, оборачиваясь назад и глядя в темноту. – Дождя нет более ни капли – тучи ушли по направлению к А. Мы могли бы и остаться в лесу! Я уверен, что в десять минут все окончится… Карету графини Штурм! – приказал он одному из лакеев.

– Не благоугодно ли будет вашей светлости сегодня отпустить мою дочь? – обратился он к князю, который только что хотел подняться по лестнице. – Она не танцует, и мне было бы очень приятно знать, что после столь многих и разнообразных волнений и впечатлений сегодняшнего вечера она находится в своем тихом уединении.

– Но вы не намерены, надеюсь, отправлять графиню в такую погоду? – вскричал князь с изумлением и в то же время как-то смиренно-спокойно.

Он остановился на нижних ступенях лестницы, но не взглянул на Гизелу, которая стояла близ него.

– Я могу уверить вашу светлость, что, прежде чем карета выедет отсюда, над нами будет прекраснейшее звездное небо, – прибавил министр, улыбаясь.

– Не боязнь непогоды удерживает меня, – проговорила Гизела спокойно, подходя ближе к князю. – Я очень охотно немедленно бы оставила Белый замок, но я должна просить вашу светлость оказать мне одну милость – сегодня же дать мне возможность увидеться с вами, хотя бы на несколько минут.

– Что тебе вздумалось? – вскричал министр сиплым голосом. – Ваша светлость, эта важная просьба моей дочери, без сомнения, касается ее кукол! Или нет, ведь она в последнее время очень развилась, вероятно, она хочет говорить о своих бедных. Не так ли, дитя? Но ты выбрала минуту неудобную, и, если бы не мое долготерпение ввиду твоей неопытности, я рассердился бы не на шутку… Госпожа фон Гербек, неужели графине нечем покрыть головы, кроме этой круглой шляпы?

– Вот мой башлык, душечка, – поспешно сказала прекрасная баронесса.

Она сняла с себя блестящий белый башлык и хотела накинуть его на голову падчерицы.

– Еще раз прошу вас о той же милости, – сказала Гизела князю, легким движением руки отклоняя непрошеную любезность мачехи. – По пустякам я не стала бы беспокоить вашу светлость.

Князь окинул взглядом лица окружающих его придворных.

– Хорошо, – проговорил он быстро, – оставайтесь, графиня, я, во всяком случае, буду еще говорить с вами, хотя и не сейчас я должен на несколько минут удалиться.

– Ваша светлость!.. – вскричал министр задыхающимся голосом.

– Оставьте, мой милый Флери, – перебил его князь. – Не станем противоречить нашей маленькой просительнице… Итак, желаю вам повеселиться! – обратился он слишком живо к другим гостям. – Я не замедлю снова появиться среди вас… Слышите ли, музыка уже зовет!

Он знаком, совершенно непринужденным, пригласил министра следовать за ним, вместе с португальцем поднимаясь по лестнице.

В залах было светло как днем; блестящий полонез заглушил первые раздавшиеся вдали раскаты грома, и лица, только что с такой боязнью и в таком молчании шедшие по дороге среди ночи, весело болтая, с неподражаемой элегантностью начали порхать в своих тщательно оберегаемых туалетах по зеркальному паркету.

Гизела не осталась в бальном зале, она ушла в комнату, примыкавшую к домовой капелле, довольно отдаленную от прочих покоев.