Графиня тьмы

— А вы сами? Когда, наконец, вы его разлюбите?

Уклоняясь от пронизывающего до глубины ее существа взгляда серых глаз Фужерея, она отвернулась к камину, но ответила честно:

— И правда, я очень долго его любила… Годы… несмотря на его холодность, жестокость. И не видела другого выхода из положения, кроме смерти… Даже жалела, что меня спасли от сентябрьских убийц! А ведь это была уже третья попытка убийства…

— Вот видите! Быть может, вы и сейчас еще его любите…

— О нет! Нет, нет! Нет! Тысячу раз нет! Я встретила спасителя и… не могла не привязаться к нему. Вашей дочери судьба не подарила такой удачи. У нее просто не было времени…

— Возможно. Как бы то ни было, я пригласил вас сюда прежде всего для того, чтобы поблагодарить.

— Да за что же, бог мой?

— За то, что вы сделали то, на что я сам не мог решиться из-за гнева: вы предали Лоэйзу христианской земле. Мой гнев утих с тех пор, как она упокоилась в могиле, с тех пор как я увидел, как вы положили на ее могилу букет. Мне стало легче…

Дверь отворилась, и вошла рослая служанка в белом переднике и чепце; она с осторожностью внесла большую фаянсовую супницу и поставила ее в центр стола. А сама замерла, не спуская глаз с хозяина, ожидая приказа. Но он обратился к Лауре:

— Я еще не все вам рассказал, но не согласитесь ли вы теперь сесть за мой стол?

Она вынула из кармана веточку вереска из давешнего букета и протянула ему:

— Если возьмете вот это, то соглашусь.

Хозяин замка смотрел на мелкие сиреневые цветочки, не решаясь к ним прикоснуться, и вдруг, под хватив Лауру под локоть, потянул ее к лестнице в глубине залы.

— Пойдемте! — позвал он, схватив со стола один из канделябров.

Заинтригованная, она послушно последовала за ним на второй этаж. Фужерей, вынув ключ из кармана, отворил дверь комнаты с таким строгим убранством, что она напоминала скорее монашескую келью. Белые стены, узкая кровать под белым балдахином, такие же занавески. Кофр, стол, два соломенных стула и молельная скамеечка без подушки перед распятием из черного дерева и слоновой кости, рядом сундук для одежды и потухший камин — вот и вся обстановка этого такого девственно чистого помещения!

— Вот ее комната! Я проследил, чтобы она как можно больше походила на ее келью в монастыре. Но когда я ее сюда привез, она уже была другой, вот, смотрите!

Он отдернул занавески, обнажив перепиленную оконную решетку. Решетка была очень толстой, но то, что Лоэйза все-таки допилила ее до конца, говорило о ее исключительной энергии и воле. Отец еще постоял перед окном, затем, приблизившись к Лауре, бережно взял у нее из рук веточку вереска, поднес ее к губам и опустил на белоснежное покрывало. И обратился к гостье:

— Ну, теперь-то вы со мной отужинаете?

Она кивнула, но, спустившись, они не сразу сели за стол, а еще постояли, читая молитву. Затем Бран сам налил Лауре густого супа из курицы и овощей со своего огорода. Они ели молча, на манер крестьян, для которых еда — важное дело. И только когда служанка пришла забрать супницу, хозяин заговорил:

— Я сказал, что хотел бы отблагодарить вас… Я имел в виду, что хотел быть вам полезным, рассказав о том… кого вы знаете. Наблюдение, которое я за ним установил, позволило выявить некоторые факты относительно Лодренэ.

— Например?

— Например, то, что стало с вашей мебелью и ценными вещами. Вам известно, что этот дьявол заручился преданностью братьев Фраган. С их помощью он сначала избавился от Венсанов, а затем полностью опустошил ваш фамильный дом.

— Я так и думала. Мой человек обследовал территорию вокруг дома и предположил, что все вывезли по воде, наверняка на барже, но…

— Но вы не знаете, в какую сторону ушли баржи, ведь на воде не остается следов… Могу вас уверить: эти суда находились недалеко. Они всего лишь пересекли Ранс и пришвартовались несколько выше Ришарде. Я сел на паром в Орийуа и поехал на разведку, а там без малейшего труда нашел на берегу глубокие следы тяжело груженных повозок.

— Вы проследили за ними?

— Нет, это было ни к чему. Я знал, куда они поедут. По крайней мере, догадывался. Они ехали в Гильдо.

— В Гильдо? В разрушенный замок Жиля Бретонского?

— Нет. В бывший монастырь кармелитов, откуда монахи ушли в 1790 году. Их на самом деле было всего двое, и они дошли до крайней степени нищеты, когда их лишили возможности брать плату за переправу на Аргенонском пароме. Понталек… — приходится наконец назвать его по имени — присвоил себе строения монастыря по протекции своего дружка Лекарпантье за обещание делиться с ним платой за переправу. Я туда не ездил. Наверное, из осторожности, к тому же все это было мне безразлично до нашей с вами встречи. Но я бы поклялся, что ваше имущество находится там. Теперь, когда разбойник умер, вам надо было бы поехать туда с нотариусом и описью вещей из Лодренэ, если таковая существует. В вашем доме находилось целое состояние, а вам, как я догадываюсь, чтобы поставить на ноги судоходную компанию, нужно много денег.