Графские развалины

На другой день он носа ко мне не кажет — боится, ясное дело. И на следующий тоже. А к вечеру мать его прибегает: Гошку моего не видели? Пропал Череп!

Ну дела…

Когда? — интересуюсь.

Она отвечает: с позавчерашнего вечера сына не видела…

Я так и сел. Ничего себе шуточка… Но трепаться про наши ночные похождения не хочется. Отец мой всегда крут был — лупцевал бы за такие дела, пока рука не устанет.

И сказал я так осторожненько: мол, на ту ночь Черепок вроде как на рыбалку собирался, на пруд Торпедовский. В одиночку. Никто не удивился — знали, что он маньяк в этом деле…

Вот тебе, Тарзан, и вся история. Я то место, где «машина» нам приблазнилась, чуть не с лупой обшарил. Ни следочка — ни травы примятой, ничего… Потом водолазов вызывали, Черепа в пруду искали утонувшего, да не нашли… Я-то сразу знал, что не стоит и воду мутить — не тонут люди без плюха и булька, но язык за зубами держал крепенько. Сразу не сказал — как потом признаться?

И в других местах искали — всё без толку. В общем, решили, что Череп в бега ударился — ладил он с отчимом не особо.

А я только потом допёр, что с ним вышло… Не машина там виднелась, понятное дело. ТА-РЕЛ-КА. Понял?! Летучая! Кто сказал, что они обязательно круглые да плоские… Мало ли на чем люди промеж звезд шандарахаются…

Так что гуляет небось нынче Черепок по Альфам-Центаврам, карасей инопланетных удит… А я вот тут, водку с тобой пью, да и та кончилась… Порой думаю: лучше б я пошел те спички зажигать, а он бы мне наводку давал… А то не жизнь, а… Ты ведь знаешь, Зинка, стерва эта, что прошлым вторником учудила…

Ну раз торопишься, я без претензий. Ты иди, Тарзан, иди… А я тут, на солнышке… Полежу, передохну чуток…

Чего-чего? Баня? Зинка? Да и хер-то с ними с обеими…

(Примечание Кравцова: трудно определить процентное соотношение правды и пьяного вымысла в рассказе Тюльки. Можно предположить, что сочиняя (редактируя?) свою историю, Тюлька воспользовался архетипом легенд о Чёртовой Плешке — позаимствовав сюжетный ход про исчезновение людей, отправившихся за белой машиной или лошадью. Несомненно лишь одно: тем летом Гоша Черепанов исчез — и никогда больше в Спасовке не появлялся…)

Глава 9

02 июня, понедельник, вечер, ночь

1

— Ты помнишь точно день, когда к тебе попало это украшение? — спросил Кравцов.

— Точно не вспомнить… — протянула Ада. — Летом, в июне. Загорала на пляже, у Петропавловки. Увидела: что-то в песке поблескивает. Нагнулась — цепочка с кулончиком-пятиугольничком. Пробы нет, но как-то сразу почувствовала — золото. Нет чтоб положить обратно или в реку зашвырнуть… Но мне всего семнадцать было, дуреха дурехой, — обрадовалась… И через два дня отец принес это. Здоровенный бронзовый пятиугольник. Пентагонон. Хотя я только позже узнала, как он называется… Знаешь, по-моему, во второй половине месяца всё произошло — экзамены уже закончились, но выпускного вечера еще не было.

Все совпадало. С точностью до мелких деталей. Кравцов тоже не помнил конкретный день, когда закончил свою повесть — о том, как бомжи принесли в пункт скупки металлов старинный бронзовый гонг. Штуковина — не отправленная в переплавку — обладала интересным свойством: сама собой звенела накануне смерти — чаще всего насильственной — имевших с ней дело людей. И еще несколько неприятных свойств имелось у выдуманного Кравцовым предмета. Вот только выдуманного ли…

На последней странице повести оказался проставлен лишь месяц и год. Июнь двухтысячного…

Кравцову вдруг остро захотелось очутиться сейчас на крохотной кухоньке «хрущовки» Сотникова — сидеть, попивая чешское пиво, и слушать успокаивающие рассуждения о том, что воображение писателей постоянно рождает множество самых загадочных артефактов, а бомжи постоянно тащат к приемщикам множество реальных предметов — порой с непонятными свойствами и неясным назначением. Немудрено, что однажды выдумка совпала с жизнью…

Но вместо логичных выкладок Сотникова он слушал дикую историю девушки Ады, против воли ставшей персонажем повести Кравцова Л. С.

— …Ворона, обычная ворона. На полной скорости врезалась в лобовое стекло — словно атаковала, словно пыталась добраться до Эдика. Стекло выдержало, но руль дернулся в руках, и… — Ада замолчала, явно не желая вспоминать подробности катастрофы, год назад унесшей жизнь её жениха.

Но главное слово прозвучало: ворона. Не благородный черный ворон — излюбленная птица авторов готических романов, — но его непрезентабельная серая родственница, зачастую добывающая корм на городских помойках…

— Даня дружил с Эдиком? — вспомнил Кравцов про юного охотника за воронами.

— Да… Они часто проводили время вместе, сейчас звучит глупо, но порой я даже немного ревновала…

Понятно. Причины ненависти Дани к серым разбойницам оказались глубже, чем представлялось поначалу… Аделина продолжала:

— У аварии нашлись свидетели — и её время установили с точностью до минуты. Именно в тот момент у меня на шее дернулся кулон. Дернулся и нагрелся — не сильно, примерно как перцовый пластырь…