Графские развалины

— Ты уверена, что время совпало совершенно точно — не раньше и не позже?

— Уверена. Так уж получилось — взглянула на часы как раз в ту секунду. Я… Мы… Знаешь, я не ханжа и не старомодная девушка — соврала тогда, каюсь — и не шарахаюсь от добрачного секса. Просто не хотелось второпях, где-нибудь на заднем сиденье машины. Хотелось, чтобы были крахмальные простыни, и горели свечи, и звучала тихая музыка. Как раз в тот вечер отец с Даней уехал в Спасовку, на все выходные, и мы с Эдиком решили… Я все приготовила, а он уже немного запаздывал, потому и гнал так быстро. Взглянула на часы, потянулась к телефону… И тут цепочка дернулась. Врезалась в шею.

— А когда зазвенел большой пентагонон?

— Накануне. Сам собой. В запертой комнате. Я не слышала — отец рассказал. Может быть, тогда он и решил избавиться от штуковины. Уничтожить… А получилось наоборот.

Валерия Кирилловича Филимонова, отца Аделины, нашли в комнате, где лежал пентагонон. Мертвого. С пилой-болгаркой в руках — именно сей агрегат и послужил причиной смерти по официальной версии. Фазу пробило на корпус — и сердце не выдержало электрошока. Бытовая случайность… Столь же случайно погиб и Кирилл, парень на год старше Ады — первая, еще школьная её любовь. Ничего там серьёзного не было, но провожая Кирилла в армию, она обещала ждать. Через полгода ждать стало некого, колонна попала в засаду боевиков на подъезде к Грозному. На войне случается всякое… Но Кравцов спросил:

— На ту смерть твои пятиугольники как-то отреагировали?

Ада пожала плечами.

— Не знаю. Большой, может быть и звенел, да в квартире никого не оказалось. А кулон… Не помню… Может, не обратила внимания. Может, просто не заметила — где-нибудь в ночном клубе, на дискотеке. Но после отца и Эдика был еще третий случай. Самый мерзкий.

Она замолчала, и молчала долго. Но все-таки начала рассказывать:

— После гибели Эдика я жила несколько месяцев сама не своя. Ничего не нужно, ничего не интересно… А у нас в группе учился один… Казанова местного разлива. Увидел, что я осталась одна, пригласил в ресторан, имея в виду все вытекающие последствия. А мне было всё равно. ВСЁ РАВНО, понимаешь? Всё не важно… Согласилась — и в тот же день зазвенел пентагонон. На этот раз я оказалась дома — и отчего-то подумала: звонит по мне… Безразлично подумала, вообще без эмоций… И пошла на свидание. Алгоритм наш Дон-Жуан предпочитал стандартный: ужин-выпивка-такси-койка… Но как выяснилось позже, на любовной ниве он немного перетрудился. В результате перед очередным амурным подвигом глотал какое-то убойное снадобье, вроде виагры, но контрабандное, не сертифицированное. И… Сердце не выдержало… еще чуть-чуть — и он умер бы прямо на мне

. Когда он… в общем, пока я набирала номер «скорой», цепочка кулона чуть меня не удушила. А сам пятиугольничек нагрелся гораздо сильнее… И я поняла, что нужна пентагонону — не знаю, зачем и для чего, но девственной.

Она продолжала рассказывать, но Кравцов слушал уже не так внимательно. Он представил, что должна была чувствовать Ада ночью, проведенной в его вагончике, — и задним числом ужаснулся.

Когда она дошла в своей истории до того, как случайно прочитала повесть — ту самую, про бронзовый гонг, — и решила познакомиться с автором, Кравцов сказал:

— Произошедшее дальше я примерно представляю. Давай перейдем к событиям дня сегодняшнего. Что случилось? Зачем ты меня так срочно вызвала?

— Я не знаю, что случилось. Побоялась войти в квартиру… Посмотри…

Она оглянулась по сторонам — никого — и быстрыми движениями расстегнула блузку. Бюстгальтер у Ады оказался тоненький, почти прозрачный — однако вовсе не то, что ему теоретически надлежало скрывать, заставило онеметь Кравцова. Чуть выше на груди виднелся ожог в форме правильного пятиугольника — глубокий, напоминающий тавро, которым метят скотину.

— Понимаешь, отчего я не решилась вернуться домой? — печально спросила Ада, застегивая пуговицы.

Господин писатель обрел наконец дар речи:

— А где сам кулон?

— Исчез. По-моему, он попросту испарился.

Кравцов решительно поднялся со скамейки.

— Пошли. Пора покончить с твоим мракобесным металлоломом.

Аделина посмотрела на него испуганно.

— Не бойся, за пилу сразу хвататься не буду, хотя сердце у меня здоровое. Аккуратненько, осторожненько пристроим на исследование в лабораторию — есть у меня знакомые среди деятелей науки.

— Я думаю, ничего твои деятели не обнаружат, кроме монолита из обычной бронзы. Только едва ли смогут изучать это слишком долго… Или у них пожар случится, или взрыв, или подсобные рабочие украдут пентагонон и потащат в пункт приема.

— Всё равно надо идти. Не сидеть же тут до утра, гадая, что стряслось.

От сквера, где состоялся их затянувшийся разговор, до дома Аделины оказалось двадцать минут ходьбы — и Кравцов посвятил их расспросам о пентагононе. Обо всей информации, касавшийся назначения и применения подобных фигур, которую Ада смогла раскопать в оккультных книгах, долгое время служивших предметом её серьёзного увлечения.