Грань (СИ)

Красный ободок вокруг радужки объекта замерцал, как повреждённая неоновая лампа. Он боролся с самим собой, следил за мимикой Саске, слушал его слова и пытался им верить, хотя что-то глубоко внутри не позволяло. Недоверие и предательство тех, кто должен был остаться рядом.

Сейчас было жутко. Заслоняться от эмоций щитом из гнева и злобы всегда выходило лучше всего. Когда же копья чувств попадали в него, разбивая вдребезги, так страшно было опустить уже ненужную и разрушенную защиту. Открыться той боли, которая неминуемо последует за ударом.

– Ты явно боролся за то, чтобы быть настоящим, – выдохнул Учиха, стукнувшись лбом о горячий чужой. – Ты вправе убить меня, но…

Девятый устало выдохнул. Закрыл глаза и осторожно подался вперёд. Он делал это очень осторожно, боясь, что хрупкий лёд под ногами треснет. Хотя Саске не шевелился, позволяя объекту самому проявить то, что он столь долго прятал.

Прижавшиеся к губам губы оказались очень горячими. Учиха едва заметно улыбнулся, опуская свободную руку на затылок Девятого, пробегаясь пальцами по его шее и зарываясь ими в растрёпанные волосы на затылке. Возможно, объект ждал этого, потому что вздрогнул и прижался ближе, целуя осторожно и непривычно мягко.

Саске, сжимая его волосы, целовал с чувством. Оно поднималось изнутри жаром и согревало даже его ледяные губы. Это тепло связывало, переплеталось и дурманило голову обоим. Так что Учиха отпустил руку Девятого, позволяя тому коснуться себя. Не так, как раньше. Без грубости, а неуверенно и нежно.

…Правда, можно ли верить лжецу?

Целуя объекта, Саске скользнул рукой по полу, стремясь удержать равновесие. Оторвавшись от его губ, Девятый на миг взглянул в чёрные зеркала глаз, прежде чем вновь сорваться, с привычным для себя ожесточением углубляя поцелуй, стараясь ухватить как можно больше давно забытых ощущений. И нисколько не ожидал той боли, что разлилась по телу, когда в шею вонзился острый осколок стекла.

Объект вздрогнул, но Учиха, не отпуская, лишь крепче прижал того за затылок к своим губам. Он не дал разорвать этот поцелуй, вскоре ставший кровавым. В горле Девятого клокотало, его губы дрожали, а Саске упрямо целовал их, пока не уложил осторожно его тело на пол, всё ещё не в силах оторваться. Не осмеливаясь посмотреть в вопросительно расширившиеся глаза, поймать этот неверящий взгляд.

Осколок входил в горло с этим мерзким тихим треском, который бывает от разрываемой плоти. Учиха резал собственные пальцы, вгоняя стекло всё глубже в шею Девятого. До тех пор, пока губы того не замерли, пока не вынужден был отстраниться из-за хлынувшей потоком крови. Она багровыми вязкими побегами потекла по бледной щеке объекта, окрасила его подбородок в алый, капала на пол, быстро растекаясь тёмным пятном под головой.

– Прости, – выдохнул Саске, всё-таки отнимая руку от вошедшего до конца в рану осколка. – Прости меня, но ты и сам понимаешь, что это единственный выход.

Пробовать победить ярость злостью так же глупо, как верить в то, что монстр способен стать человеком. Учиха видел, что Девятый борется с собой, он знал, что кто-то из них всё равно должен был решиться взвалить эту ношу себе на плечи. Обмануть, добить доверчиво раскрывшегося врага.

Однако перепачканные в крови губы объекта неожиданно растянулись в слабой улыбке. Он попытался усмехнуться, но лишь хрип вырвался из его горла.

И тут лёгкий звон привлёк внимание Саске к руке Девятого, из которой до этого выпал такой же осколок стекла.

– Одному из нас… всё равно бы пришлось, – с усилием выдавил из себя объект, – положить этому конец… либо тебе, либо мне…

Необходимо было нанести этот последний удар.

И Учихе сейчас казалось, что Девятый всё же попал в его сердце. Только не осколком, а чем-то другим.

Мучительно. Боль пронизывала каждую клеточку тела, мешала дышать. Лжецом, оказывается, быть нелегко.

– Ну что ж, прощай, – выдохнул объект, и его рука скользнула по руке парня, пачкая в крови и оставляя тёплые отпечатки своего прикосновения. – Ты разгадал меня, Саске. Это…

– Конец, – закончил за него Учиха, увидев, что зрачки Девятого сделались стеклянными: потухли и перестали светиться той яростью, что пожирала его изнутри.

Есть вещи сильнее любви.

Они оба это знали.

Скользнув пальцами по векам объекта, Саске прикрыл их. Навсегда стёр этот насмешливый, чуть удивлённый взгляд. Стёр, но не забыл.

***

Комната вдруг померкла перед ним, чтобы засиять совершенно другой: с высоким потолком, бортиком и резервуаром с тварью в нём. Учиха всё так же сидел рядом с Наруто, а тот удивлённо смотрел на него лазурными до синевы глазами.

– Ч-что ты сделал? – тихо спросил Узумаки, приподнимаясь на локтях и поражённо озираясь. Он казался выбитым из сна: взъерошенным, непонимающим, что происходит, и жутко бледным.