Грань Земли

— Какой глупый мальчуган! Потому что эфир — это одна из частичек высшей материи! И чему вас только в школах учат? — Захихикала она и вдруг оцепенела, лицо её исказилось горечью, и рука прижалась к сердцу. — Так вот почему мне с каждым разом становилось всё хуже и хуже, хворь травила и мою душу, и продолжает травить. — Произнесла она уже холодным безжизненным голосом.

— Но почему происходит разложение?

— Потому что этот процесс — навязанный и противоестественный, ведь любой организм в неволе проживает меньше, чем его собрат на свободе.

— Так помоги же это исправить! — Воскликнул Макс.

Азалия хмыкнула.

— Я не нужна ни Гомизиду, ни людям, вы воспользуетесь мною сейчас, а потом просто выкинете, как это уже было множество раз. Но ты думаешь, что отличаешься от кого-то из них? Ууу! Смотрите, какой он отзывчивый, сейчас прямо стошнит! — Воскликнула Азалия и показала язык.

Макс вздохнул.

— Пусть Гомизид убедил тебя в твоей ненужности и бесполезности, но это не так, и это место тому доказательство. Средоточие эмоциональной силы. В том числе и твоей силы, что связывает весь мир. И это то, в чём нуждаются люди. Ранзор или Гомизид, неважно, они показали лишь твою деструктивную сторону, лишённую баланса и гармонии. Я же вижу нечто иное. Красоту, силу и ум, заключённую в талант твоей стихии. И её благотворность. Ярость, гнев, злоба — мы привыкли думать, что это какое-то зло, но на самом деле они помогают справляться с нервным напряжением, выпускать пар, понимаешь? Наш рассудок давно был бы искалечен внутренними терзаниями, не существуй тебя. Ты помогаешь собраться и дать отпор, а праведный гнев даёт силы, чтобы бороться с несправедливостью. Азалия, ты облегчаешь жизнь, смягчаешь боль нашего существования, но во всём нужна мера, иначе любая эмоция станет ядом, как это случилось с Гомизидом и Ранзором. Вот что я вижу. Так помоги же мне остановить эту травлю. Я верю, ты больше чем просто ненависть, и ты не просто страх и отчаяние. Это твои тёмные стороны, но ведь в каждом есть что-то светлое.

Азалия улыбнулась.

— Никогда бы не подумала, что человеческий рот может произносить столь приятные для моего слуха речи. Продолжай!

— Мой брат ждёт меня, и я не подведу его. Вместе мы заставим Гомизида испытать всю боль человеческого бытия. Разбудим в нём человека, и он подавит Ранзора, словно обычную вспышку гнева. Усилием воли сотрёт его в порошок.

— А всё так хорошо начиналось… — Азалия взгрустнула. — Боюсь, что это не сработает. Это по-настоящему глупо. Смело, но глупо. И всё же я соглашусь. Уж очень хочется надрать ублюдку зад. Вообщем, я с тобой, тебе нужно лишь воскресить меня.

Макс раскрыл рот.

— Прости, что ты сказала? Воскресить?

— А ты разве не знал об этой формальности? Думаешь, я сидела бы здесь, если бы могла просто уйти? Я-то думала ты умный парень.

— А, ну в принципе это логично, да. — Закивал Макс. — Но мне бы подсказку!

Азалия вздохнула.

— Предупреждаю сразу. Будет слегка щекотно. Но это всё от того, милый, что ты хоть сейчас и метафизичен, но явился сюда из мира материального. А значит, твои память и чувства будут диктовать тебе не то, что ты бы испытал, родившись в по-настоящему духовной среде, но не беспокойся, фантомы тебя не обидят.

— Ты о чём?!

Азалия прижалась к Максу и приставила указательный пальцев к трещине в его душе и сердце, и стала давить. Макс оцепенел.

— Прости за эту неловкость, но ты ведь попал сюда из-за неё, а значит только через трещину и можно выйти, раскрой же её, и я сделаю всё сама.

Макс закрыл глаза, успокоил дыхание, хотя его тут попросту не могло быть и повиновался, усилием воли расширив брешь. Азалия сунула в неё сначала палец, а затем и всю руку, как вдруг Макс почувствовал власть её жадных губ на своих губах, как они пожирали его, смягчая напряжение единства столь отличных сущностей.

Макса затрясло, ткань его духа покрылась порезами, начала рваться. Макс открыл глаза, чтобы увидеть всё как есть, и всё оказалось до жуткой странности взаправду.

Азалия обнимала и целовала его, и оба они перестали быть собой, пульсировали, дребезжали и становились расплывчатой тёмной неоновой массой.

Макс успел взглянуть на своё сердце, как оно обратилось вспышкой света внутри тьмы. То была брешь. Она единственная осталась зиять посреди беспроглядной тьмы, которую и засосала в себя.

Глава 24

Искусственная ночь ныне царила на улицах Бугульмы. Она скрыла людей, заволокла небеса и землю своей кромешной беспроглядной темнотой. Изгнала свет и воцарилась в каждом закоулке, доме и щели.

Всё в городе дышало ею, хотя назвать дыханием удушье язык не повернётся. Здесь оно было живое и мёртвое одновременно. Улицы и здания утратили свой дух и облик, утонув во тьме, и только их расплывчатые очертания напоминали о былом.

Всё в этом городе слилось с глубинной мировой тенью и застыло в жутком мгновении, точно послушный лакей в ожидании приказа.

Лёжа на спине, Макс открыл глаза. Рядом, скрестив под собой ноги, сидел Дамир и разглядывал его.

— Как ты? — Спросил Дамир.

— Живой, вроде. — Ответил Макс.