Грани Сингулярности

По мере приближения к кухне, Молчанова начала различать чьи-то знакомые голоса, звон переставляемых бутылок и редкие шаги. Бабка напряглась, стянула ненадежный ПНВ и, мысленно попросив у Ленина помощи, мощным ударом ноги распахнула дверь на кухню.

И замерла с открытым ртом.

Она ожидала увидеть что угодно. Толпу чертей, празднующих день рождения своего главного соотечественника, группу вампиров, попивающих красную жидкость из бокалов, или даже семью снежных людей, наворачивающих плавленые сырки.

Что угодно! Но только не этих двух алкашей!

За столом сидели абсолютно никакие Стас и Толик. На столе у них стояло невероятное количество бутылок портвейна, плюс какая-то закуска, в которой Молчанова, впрочем, ничего не понимала.

Как же так?! Ну ладно этот второй, но она своими собственными глазами видела, как художник ушел на работу! Он что, вернулся, пока она собирала «амуницию»?

— О! Евлампия Полуэктовна! — увидев ее, Стас, добродушно улыбнулся. — Как вы удачно зашли! А нам как раз нужен третий! — тут он хитро подмигнул. — А то нам вдвоем не осилить!

— Садитесь! — Толик дружелюбно подвинул третий стул.

Нестандартность поведения друзей так поразила Молчанову, что она без разговоров приняла предложение и села за стол. Толик с приятной улыбкой подвинул ей граненый стакан, наполненный до краев.

— Сначала за встречу или за здоровье? — спросил Стас.

— За то и за другое, — решил Толик.

Молчанова одним махом осушила свой стакан и даже закусывать не стала. Приятели уважительно посмотрели на нее — сразу видно, бывший активист КПСС. Хотя бабка на самом деле не пила, незаметно слив жидкость за воротник. Чувствуя здесь что-то неладное, она решила выждать и посмотреть, что будет дальше.

С каждым разлитым стаканом разговор становился все непринужденней. Стас и Толик жаловались на свою нелегкую жизнь, ругали проклятых буржуев, которыми, по видимости, являлись все, начиная от милиционеров и заканчивая политиками. Молчанова внимательно слушала и сочувственно кивала. Постепенно речь «алконавтов» становилась все бессвязнее, а разговоры все непонятнее. Стас начал называть Толика «товарищем Штирлицем», а тот художника «товарищем Чапаевым». Молчанову оба почему-то, не сговариваясь, окрестили «Ильичом». Молчановой, конечно, было приятно слышать сравнение с таким великим человеком, но все-таки не из уст полупьяной «недобитой интеллигенции».

— Слушай, Ильич, а вот правда, что ты с Буденным аж до самого Берлина дошел? — спросил Толик заплетающимся языком, откупоривая очередную бутылку.

— Да, — кивнул трезвый, как стеклышко, «Ильич». — Обошли вокруг рейхстага и обратно пошли.

— Ну, ты крут, Ильич. Я тебя уважаю, — Толик попытался облобызаться с Молчановой, однако почуял такой отвратительный чесночный запах, который не смог перебить даже запах перегара из его рта, и невольно отшатнулся. — Фу, ну и несет же от тебя… духом революции. Ты что, с тех пор портянки не менял?

— Да они у него, наверное, именные, — хихикнул Стас. — Лично от Буденного получены.

— Ну что ты такой молчаливый сегодня, Ильич? — не выдержал Толик, — Рассказал бы хоть, как вы там фрицам под Вашингтоном врезали.

— Вашингтон в Америке, — покосилась на него Молчанова.

— Да ладно, Ильич, что ж ты меня так обижаешь? Что я, немецкого названия от американского не отличу?

— Отвали, алкаш! — Молчанова попыталась оттолкнуть его, но ее рука прошла сквозь Толика, словно он был приведением. Толик как-то странно замерцал, но как только Молчанова убрала руку, вернулся в нормальное состояние.

Все понявшая Молчанова вновь натянула на голову ПНВ и невольно зарычала. В «тепловом» зрении не отражались ни хозяин квартиры, ни его собутыльник. Иллюзии! Мороки!

— Убирай свои глюки, нечисть! — Молчанова вскочила на ноги и передернула затвор водяного ружья.

Толик и Стас тот час исчезли. Вмести с ними пропали и остатки пиршества. На столе осталась только одна практически пустая бутылка портвейна и стакан, из которого Молчанова пила.

И тут старуха, наконец, заметила Его. В «тепловом» зрении она увидила небольшую, размером с кошку, человекообразную фигурку, сидящую на краю раковины и болтающую в воздухе ногами.

— Ага! — Молчанова надавила на курок, ружье тут же выплюнуло толстую струю жидкости. Сбитое существо шлепнулось в раковину, но тут же вскочило и рвануло к выходу из кухни. Молчанова, издав нечленораздельный вопль настигающего добычу индейца, ринулась следом.

Существо скрылось в мастерской художника. Молчанова переступила порог… и тут же бросилась на пол. Над ней по очереди пролетели две толстые подушки, большая советская энциклопедия, тапки Стаса и еще парочка увесистых вещей.

Работая локтями, Молчанова по-пластунски проползла за кресло и оттуда выстрелила в существо, уже приподнявшее над головой тяжелый чугунный утюг. Сбитое струей, оно отлетело в дальний угол комнаты. Выхватив осиновый кол, Молчанова бросилась к нему.

— Не надо! — тонким голосом заверещало существо, а в следующую секунду Молчанова замерла, скованная ужасом.