Гражданин тьмы

— А-а… — Координатор махнул рукой. — Надломился. Не в коня, как говорится, корм… Ладно, процедур у тебя сегодня нету, полежи пока, погрейся. Через час дезинфекция. Потом обед. Привыкай к распорядку. Если есть вопросы, задавай.

— Вопросов нет, есть маленькая просьбишка.

— Ну?

— Не могу ли я позвонить жене, чтобы не волновалась? Всего несколько слов. Дескать, все в порядке, жив, здоров, чего и вам желаю.

— Позвонить можно, почему нет, у нас все можно, но лучше не надо.

— Почему?

— Смысла нету. Пока ты на карантине, свидания все равно не дадут. И потом, прямой телефон только у директора, у мистера Николсона, а он сейчас в отъезде.

Мне показалось, ослышался.

— Вы сказали «свидание», Джон? Я правильно понял? Тут бывают свидания?

— А ты как думал? И свидания, и отпуска. Это же не тюрьма. Что заслужишь, то и получишь. Ты даешь, Толян. Вот и видно, что голубых кровей. Как это у вас называется — рефлексия, да?

Я не верил ни единому его слову, на добродушной веснушчатой роже было написано, что этот человек не может отвечать за свои слова, но не удержался еще от вопроса.

— Простите, Джон, это для меня очень важно. Значит, если я буду хорошо себя вести, жена сможет меня навестить?

— Не только навестить, поживет с тобой. Пройдет экспертизу — и пожалуйста, сколько угодно. — Он склонился ко мне заговорщицки. — Хотя, по правде говоря, таких случаев пока не было.

— В чем же причина?

— Да в том, дорогой мой друг, — координатор двусмысленно хмыкнул, — не пройдет трех дней, как думать о своей бабе забудешь.

— Понятно.

— Ничего тебе не понятно. До понимания тебе еще ой как далеко, Толяныч.

Когда он ушел, пожелав удачной дезинфекции, я еще немного полежал, подумал. Вернее, попытался думать. Мозги ворочались лениво, тупо. Вероятно, в крови бродил остаток какого-то наркотика. В одном координатор Джон безусловно прав: до понимания мне далеко. Все происходящее представлялось совершенным абсурдом и не укладывалось ни в какую логическую схему. Но ведь тот, кто затеял все эти сложные манипуляции, наверняка преследовал определенную цель, и он не был сумасшедшим, по крайней мере в обычном медицинском смысле. Откуда у сумасшедшего средства на такие забавы? Хотя… Напрашивалась мысль, что «Дизайн-плюс» действительно проводит какие-то масштабные научные исследования, допустим, испытывает воздействие новых психотропных препаратов, и я по чистой случайности оказался одним из тех, кто по каким-то выборочным параметрам подошел на роль подопытной мышки. Такое предположение объясняло многое, но не все. Главное, оставалась в тени ближайшая перспектива этой, по-видимому, грандиозной коммерческой авантюры. Как ни ломай голову, трудно перекинуть мостик от моей скромной персоны к идее упорядочения и сбыта дешевой рабочей силы, о которой так увлеченно вещала мадам Гнеушева… Есть более простой вариант: скажем, корпорация занимается торговлей донорскими органами, (в нынешней России весьма прибыльный вид бизнеса) и этот хоспис «Надежда», где я очутился, является всего лишь перевалочным пунктом, банком сырца. Тогда понятно происхождение шрама: брали пробы на анализ для определения химико-биологической пригодности. Но и тут концы не сходятся с концами. Почему выбрали именно меня — довольно пожилого и не очень здорового человека, вдобавок кое с какими связями? Казалось, выгоднее и проще использовать в качестве сырья молодежь, их вон толпы, целых два, три никому не нужных, потерянных поколения, стерильно чистых лишенных всяких жизненных укреп. Заводи невод, вычерпывай, грузи, — как говорится, дешево и сердито… Никто не спохватится и не спросит откуда товар?..

От печальных размышлений отвлек приход дамы в прорезиненном черном балахоне, вломившейся в комнату, как и координатор, без стука.

— Подымайся, сынок, — ласково обратилась она ко мне. — Дезинфекция.

— Какая дезинфекция, зачем?! — затрепетал я, пораженный видом могучих женских статей.

— Обыкновенная, сынок. Вошиков гоним, заразу всякую. Чтобы на других не перекинулась.

— Какие вошики, откуда? Три раза в день хлоркой моюсь.

— Моешься иль нет, твое личное дело. Теперь мы тебя с Макелой заново помоем. Карантин, сынок.