Гражданская Война в освещении П Н Милюкова

"Только недоразумением можно объяснить утверждение {7} г. Неманова в "Последних Новостях" (13 февраля) - писал я в отзыве на немецкое издание книги П. Н. Милюкова, - что последний в своем труде выступает не как политически деятель, а как историк и исследователь. Действительно, книга написана "без гнева и пристрастия" с внешней стороны, но, быть может, это объясняется скорее писательским темпераментом нашего историка, чем бесстрастным восприятием недавнего прошлого (По утверждению г. Неманова книга написана в высшей степени объективно.). П. Н. Милюков вообще слишком активный политик для того, чтобы быть историком революции; при том это политик прямолинейный до крайности, несмотря на все свое тактическое искусство; политик, живущий настроением сегодняшнего дня и забывающий очень скоро и основательно свои настроения дня вчерашнего. Творец так называемой "новой тактики" и ярый неофит "республиканско-демократической" идеи в эмиграции, проявляется в каждой странице нового исследования - с точки зрения этой новой своей тактики, в сущности, пересматривает он прошлое.

Допустим, что так именно и надо теперь смотреть на наше недавнее прошлое, такие именно уроки и надо выносить из его изучения. Но ведь другой может по иному взглянуть на былые переживания - и потому в историческом повествовании приходится требовать прежде всего и возможной полноты, и возможной точности в изложении фактов... Факты сами по себе остаются фактами, как ни разно они понимаются в исторических исследованиях, по неизбежности всегда субъективных. Индивидуального толкования не избежать даже в работах, которые не затрагивают столь жгучих для современности вопросов, как революция. Возможная полнота фактов, их точность, по моему мнению, отличает только историческое повествование от публицистики".

Моя оценка труда П. Н. Милюкова в общем совпала с позднейшей оценкой русского его издания, {8} данной А. А. Кизеветтером в газете "Сегодня". "Самой сильной по остроте анализа, выпуклости изображения частью этого труда - писал Кизеветтер - нужно признать главы, посвященные основам большевицкого властвования, приемам, методам и задачам внутренней и внешней политики большевиков... Здесь то Милюков является во всеоружии своего таланта историка-аналитика". Действительно, превосходен у Милюкова анализ коммунистической партии, национального вопроса и советского союзного государства - федеративной конституции. "Но напрасно он - добавляет Кизеветтер - самообольщается уверенностью в том, что на время писания этой работы политик в нем умер. Политик не только не умер, на некоторых страницах... он властно заявил свои права и заставил историка перед собой посторониться".

Но дело не в том, что политик заговорил в авторе, а в том, что этот политик освещает прошлое исключительно со своей современной, уже изменившейся точки зрения, не считаясь подчас, как мы увидим, даже с фактами. Следовательно, он повинен не в одном только умолчании. Из песни слова не выкинешь. П. Н. Милюков не только действующее лицо, но и один из дирижеров в трагических событиях последнего десятилетия нашей истории. "Я творил историю" - гордо как то сказал Меттерних: "вот почему я не имел времени ее писать". П. Н. Милюков обладает счастливой возможностью не только "творить историю", но ее и описывать. "Если где-нибудь в этих событиях проявлялась моя личная роль... и она, конечно, подлежит суждение истории" замечает в предисловии к русскому изданию автор. Здесь то и получается щекотливое положение - оценивать роль политика Милюкова приходится самому Милюкову-историку. "Духовное естество писателя, по образному выражению Кизеветтера, не апельсин, который по желанно можно разрезать на отдельные половинки". Естество П. Н. Милюкова еще сложнее, ибо политик-Милюков в 1921-27 г. г. совершенно не разделял {9} взглядов Милюкова-политика 1917-1918 г. г. Осудить сам себя историк не мог, поэтому предпочел многое замолчать. Вот почему политикам писать историю революции трудно - им следует ограничиваться скорее мемуарами, хотя бы и в форме исторического повествования. П. Н. Милюков, как это ни странно, думает по другому: он полагает, что для воспоминаний "время еще не наступило"...

В предисловии к русскому изданию своей книги П. Н. Милюков так выразился по поводу моих критических замечаний:

"Страстный тон, свойственный этому историку-публицисту, в соединении с теми политическими тенденциями, выразителем которых он является в последнее время, сильно помешали объективности его суждений".