Гребень Матильды

– Куда мы пойдем? – робко поинтересовалась она, засовывая руку в подставленный Никитой «бублик». – Давай куда-нибудь в не очень шикарное место. А лучше – в чайную.

– Никак нет! Мы пойдем в «Асторию»! – с пылом прожженного гуляки заявил Никита.

– Не ходи в «Асторию», попадешь в историю, – пробормотала себе под нос Анна и незаметно оглядела свой наряд.

Вроде не позорно.

Вместо обычной суконной юбки нынче приличная и, на ее вкус, модная. Шерстяная. Сшитая лет шесть назад, но и сейчас сидевшая не в натяг.

Но особенно она была довольна блузкой.

Ее из дивного креп-жоржета сшила Таня, Фефина товарка с третьего этажа, при царе служившая в няньках у малолетнего полковничьего отпрыска. В девятнадцатом хозяева удачно уплыли за границу, оставив в квартире немало добра. Разошлось оно довольно быстро, но и Таня не сплоховала. Отхватила зингеровскую швейную машинку, немало отрезов отличных тканей и пристроилась к делу: обшивать соседей и всех желающих. И тех и других было немало. Не шибко богатые жильцы их дома на Кирочной радовались возможности справить наряд из дорогих запасов полковничьей жены, а после соответствующей кампании по расхваливанию Таниного мастерства, проведенной ею совместно с Фефой, потянулись заказчицы с близлежащих улиц. Особенно их прибыло в этом году, после того как в марте власть объявила приход новой экономической политики, сокращенно – НЭП.

Из щелей осторожно полезла, оглядываясь и поначалу страшась, старая жизнь.

Все, что раньше было нельзя, теперь оказалось можно. Первыми это сообразили, конечно же, столичные модницы. А тут как раз Таня – «ближайшая портниха жены полковника», как аттестовала она себя направо и налево. А что? Нынче вроде можно не бояться. Все возвращается встарь – кинотеатры, рестораны, кабаре и даже – прости господи – говорят, что публичные дома.

Дело у Тани ширилось, но перед Фефой она не зазнавалась. Помнила, как та выручала ее в трудные времена. Потому и приодеть Анюту согласилась почти что даром. Взяла только за материал и нитки.

Креп-жоржет был нежно-голубого цвета – полковница тоже, чай, блондинка – и смотрелся как на бал. Одно смущало – прозрачность. Но и здесь Фефа с Таней сообразили. Под нее сшили белую батистовую сорочку, которую портниха называла по-модному – «комбинация». Выходило у нее с «сия» на конце, что, по мнению Тани, звучало интеллигентнее. Обе они с Фефой сетовали лишь на то, что Таня пока что не навострилась шить лифчики, которые носила полковница.

– Не оставила, зараза, ни одного на разживу, – жаловалась портниха.

Зато были сшиты новые панталоны. Не холщевые или ситцевые, на каждый день, а «на выход» – из поплина, короткие и аккуратные.

Засада, конечно же, случилась с чулками. Шелковых имелась у Тани одна пара, и продавать их она не соглашалась ни за какие коврижки. Причиной тому была мечта наконец-то найти порядочного мужчину и выйти замуж. Таня уже видела себя в крепдешиновом платье – перешитом из парижского наряда бывшей хозяйки – и белых туфлях, надетых с тонкими шелковыми чулками.

Ради воплощения этой мечты Таня была готова претерпеть любые беды, из которых перспектива рассориться с Фефой стала отнюдь не самой страшной.

В результате чулки пришлось надеть обычные, нитяные, а следовательно – не туфли, а боты.

– Оно по осени гораздо лучше, – утешала себя Фефа. – Почти совсем новые. Ваксы у меня еще с твоего тятеньки сапог – завались. Отполируем – будет любо-дорого посмотреть! И вообще – по грязи в туфлях не резон шастать.

Резон, конечно, был. Все же ресторан. Там, поди, все на каблучках.

Но, поразмыслив, сетовать вместе с Фефой Анна не стала. Туфли, в самом деле, – перебор. Никита надумает лишнее, а ей это ни к чему.

Так что все к лучшему.

Теперь, глядя, как он посматривает на нее, идущую бок о бок и держащуюся за его рукав, она пожалела, что вообще нарядилась.

Была и еще одна странность. Отчего-то Фефа, считавшая всех мужчин фармазонами и боявшаяся как огня их появления в жизни воспитанницы, не только не возражала против похода в питейное заведение с Никитой, но и взялась рьяно ее наряжать.

Вспомнив, как раскрасневшаяся и довольная Фефа оглядывала ее со всех сторон и все советовала распустить волосы, Анна испытала неприятное чувство. Как будто Фефа… нет, они обе кого-то предали.

Волосы она все же распускать не стала. Наоборот, стянула тугим узлом на затылке и для верности примочила сверху водой, чтобы не вились и лежали гладко.

Хорошо, что не было у нее с собой зеркальца. Иначе увидела бы, что на балтийском ветру кудри, просохнув, распушились еще больше, щеки порозовели от непривычности происходящего, а губы так вообще казались пунцовыми.

Увидела бы – расстроилась, потому что вовсе не для пустого веселья шла она в ресторан.

Никита же был на седьмом небе. Вот оно! Начинает сбываться!

У входа их встретил дядечка, такой важный, что Анна растерялась.

– Он тут главный, что ли?

– Это метрдотель, – шепнул Никита. – Нет, он не главный, а что-то вроде швейцара.

– К сожалению, свободных мест нет, – вдруг услышали они, и Анна отступила от неожиданности.