Гребень Матильды

Маркелов помедлил, прикидывая степень опасности, и она решила воспользоваться этим.

– Егор, я не хочу знать почему. Скажи только, как ты все узнал?

– Ты никак зубы мне заговариваешь? Не поможет. Впрочем…

Свободной рукой он почесал бровь.

– Кроме нас тут все равно никого. Охрана вообще мышей не ловит. Я проверил. Поэтому почему бы не похвалиться. Хотя я не честолюбив.

– Меня всегда это удивляло.

– Многих. Один раз мне Кишкин натуральный допрос устроил. Почему слава не нужна, почему к карьере не стремишься, и прочее. Ты же знаешь, я из бывших.

– Я тоже. Мой отец…

– Да знаю я все про отца твоего! Только если тебе наплевать, что на тебя всю жизнь будут смотреть как на второсортную и с подозрением, то меня от этого всегда корежило. Когда ты стала за советами ко мне прибегать, я сразу почуял: дельце это с двойным дном. Долго, правда, не складывалось. Прозревать начал, когда тебя Румянцев похитил. В то, что ты наплела, ни секунды не поверил. Понял одно: это ты его шлепнула. И куда помчалась – тоже скумекал. Сразу поехать к Румянцеву домой я не смог. Не знал, где его хата, а за тобой проследить не успел. Ты тогда быстренько смоталась. Ну а когда добрался, там уже ничего не было. Догадался: или ты, или тот белоглазый все захапал.

Сердце прыгнуло прямо в горло и заколотилось там. Егер был в доме Румянцева?

Она сглотнула и, не утерпев, спросила:

– Белоглазый?

Егор пожал плечами.

– Я думаю, подельник румянцевский. Правда, поначалу я на Рудницкого грешил. Слишком часто ты к нему наведывалась.

– Рудницкий ни при чем! – не сумев скрыть испуг, крикнула она. – Не трогай его! Он старый и не сможет помешать тебе!

– Не ори. Все равно никто не услышит. А насчет Рудницкого… Он еще в силе. По крайней мере, мозги у него работают. Так что извини, подруга, но рисковать я не могу.

– Егор, прошу тебя…

– Зря стараешься. Девка ты красивая, конечно, но не настолько. Так что глазки не топырь и слезу не дави.

– И не собиралась.

– Правильно. А знаешь, когда я понял все до конца? Когда наведался к тебе домой на Кирочную.

Ей показалось, что она забыла, как дышать. Хватала ртом воздух, но только сильней задыхалась.

Фефа!

Маркелов глядел на нее, чуть наклонив голову. Наслаждался ее ужасом.

Почему она так слепо доверяла ему? Не замечала этой звериной жестокости?

– Ты, кстати, заслуживаешь наказания, – заявил Маркелов. – Знаешь за что? Документы по делу домой носила, а должна в кабинете в сейфе хранить. Жаль, не смогу доложить начальству.

– В сейфе ты нашел бы их еще быстрее.

– Зато не пришлось бы к тебе домой тащиться.

– Скажи, что с Фефой?

– С Фефой?

Он помедлил.

Измывается, сволочь.

– Ничего. Твоя нянька в это время с какой-то бабой на улице болтала. Я зашел. Бумаги, которые в квартире Румянцева взяла, ты, конечно, спрятала. Не ожидала только, что кто-то надоумится их искать.

Это правда. Не ожидала. И подставила под удар единственного родного человека.

От мысли, что Фефа могла вернуться в неподходящий момент, она чуть не застонала.

– Нашел я и газеты, и чертежи, – продолжал меж тем Маркелов. – Было даже время разглядеть план усадьбы и заметить то же, что и ты.

Лягушки. Он говорит о помеченных красным бронзовых фигурках.

– Ну а дальше, как говорит наш начальник, делу – время, потехе – хрен без масла. Я поехал в Стрельну и успел как раз к кульминации пьесы.

Егор был в отличном настроении и в самом деле не спешил.

Торопиться и вправду некуда. Больше некуда.

– Хочешь посмешу? Мне по этому делу Рыклин кое-что рассказывал. Делился, так сказать, переживаниями. Стервой тебя считает. Думаю, из-за того, что ты ему не дала. Пакостный мужичонка этот Рыклин. Скоро только такие и останутся новой власти служить.

– Хорошие сыщики нужны любой власти.

– Да меня от этой власти с души воротит! – крикнул вдруг Маркелов. – Подонки! Мрази! Раскурочили страну!

И добавил уже спокойнее, после паузы:

– Помяни мое слово, всех перемелют. Прожуют и выплюнут! Или по тюрьмам сгноят. И знаешь почему? Преступникам не нужны свидетели. Не сомневаюсь: наш бравый Кишкин тоже под нож пойдет.

– То есть ты решил не дожидаться? – стараясь, чтобы голос звучал ровно, поинтересовалась Анна.

– Все верно. И ты со своим дельцем мне очень поспособствовала. Так что спасибо за дружескую помощь, Чебнева.

Он слегка поклонился, оскалившись.

Как же она могла этого не видеть? Как не почувствовала под шкурой верного товарища волка? Даже не волка! Шакала! Который через мгновение набросится на нее, беззащитную, и будет рвать в кровь.

Глаза невольно заволокло слезами. Хорошо, что в сумерках он вряд ли это заметит.

Наверное, она дернулась, потому что Маркелов тут же вытянул руку с пистолетом.

– Ну, поговорили, и хватит. Исповедь закончена. И да… Ты зла на меня не держи, Анюта.

И выстрелил.

От удара она дернулась, но боли не почувствовала. Просто стала валиться на спину.

Падая, заметила, что Маркелов стал падать вместе с ней.

И успела удивиться этому.

Три вопроса

Ей снился голос. Голос никому не принадлежал, звучал как будто ниоткуда, но слышался явственно. Слов было не разобрать, но они очень напоминали молитву. Раз или два прозвучало ее имя.