Грех 22.10.08

Затем Дзержинский прочел пункт за пунктом резолюцию, подтверждающую изменения, о которых он говорил, и устанавливающую деятельность Революционного Трибунала. Через сорок восемь часов после допроса должно быть вынесено постановление Трибунала, само же следствие не должно продолжаться больше месяца.

Он закончил свою речь отрывистыми фразами, и слушатели не поняли даже, что речь его кончена, пока Свердлов не назвал следующего оратора.

Крыленко внес резолюцию о том, чтобы ни одни член Революционного Трибунала не мог быть одновременно членом Чрезвычайной Комиссии. Его речь разочаровала слушателей. Когда он говорит на серьезных заседаниях, вроде заседания Исполнительного Комитета, он не бывает в ударе. Крыленко, правда, говорил ясно и плавно, но без особого блеска, который так присущ этому виртуозному природному оратору, этому маленькому опасному человеку, который в костюме прапорщика полтора года назад увлекал за собой массы солдат на митингах в Петербурге. Я вспоминал его речь в казармах вскоре после убийства Шингарева и Кокошкина, когда он, призывая к классовой борьбе, разъяснял разницу между этой борьбой и убийством больного в его кровати. Он сообщил об убийстве и, продолжая говорить, изобразил человека крадущегося к постели больного и убивающего его выстрелом из револьвера. Этот ловкий прием талантливого оратора вызвал в аудитории содрогание отвращения. Не было намека на эту силу над людьми в короткой юридической речи, произнесенной им сегодня.

Аванесов, худощавый и мрачный секретарь Исполнительного Комитета, голова которого с длинными черными волосами напоминала голову большого ястреба, возражал Крыленко. Он доказывал, что нет достаточного количества надежных работников, чтобы привести этот проект в исполнение в сельских местностях.

Кончилось тем, что резолюция была принята в целом, а окончательная редакция ее была поручена президиуму.

Затем Комитет перешел к рассмотрению чрезвычайного налога на имущие классы. Крестинский, комиссар финансов, прочел свой доклад перед публикой, настроенной отрицательно, так как большинство членов Комитета считало этот налог явной политической ошибкой. Крестинский, невысокий человек в темных очках, полон юмора и одет скорее как банкир, чем как большевик. Было ясно, что налог не дал ожидаемых результатов. Мне было интересно то, что он говорил о двойной цели налога и о тех причинах, благодаря которым он прошел неуспешно. Налог должен был преследовать фискальные цели: с одной стороны, предполагалось им покрыть часть дефицита, а с другой, изъять из обращения часть бумажных денег для поднятия курса рубля. Наряду с этим преследовалась и политическая цель: ударить по имущим классам, ослабить кулаков и таким образом показать деревенской бедноте значение революции. К несчастью, некоторые Советы, в которых кулаки, составляющие меньшинство, пользовались преобладающим влиянием благодаря своей зажиточности, обложили одинаковым налогом все население. Это вызвало, конечно, недовольство бедноты, которая считала несправедливым равное обложение богатых и бедных.

Пришлось посылать разъясняющие телеграммы, которые точно устанавливали условия взимания налога. В тех местах, где налог проводился по первоначальному плану, не было никаких затруднений. Основная причина частичной неудачи налога состояла в том, что число тех лиц, которых можно было считать принадлежащими к имущим классам, сократилось в значительно большей степени, чем это предполагали.

Многие внесенные в списки лица, как владельцы фабрик, оказывались директорами на жаловании в национализированном теперь предприятии. Поэтому налог с них взыскать было невозможно. Другими словами, частичная неудача при проведении налога явилась новым доказательством успешного развития революции (случай с «дядей» фабриканта, о котором шла речь выше, может служить конкретным примером изложенного). Крестинский поэтому полагал, что революция находится уже в такой стадии, когда налоги такого рода перестают быть возможными и необходимыми.

Печатается с сокращениями по изданию: Артур Ренсом. Шесть недель в Советской России. М., 1924.

Публикацию подготовила Мария Бахарева

Революции: вид сверху

Воспоминания летчика Джунковского

 

Род Джунковских восходит к монгольскому князю Мурзе-хану Джунку, прибывшему в Москву в составе посольства в начале XVI века. Среди его потомков, например, полковник Кондратий Джунковский (конец XVII в.) и есаул Нежинского полка, батуринский протопоп Степан Джунковский (конец XVIII в.). При Николае I род Джунковских включен в родословную дворянскую книгу Полтавской губернии с пожалованием герба, девиз которого — «Богу и ближнему».