Грехи и подвиги

– Он придумал что-то необычное! – проговорил граф Анри Шампанский, чуть поворачивая голову и обращаясь к Луи, конь которого стоял бок о бок с его конем. – Виданное ли дело – стоять во время вражеского нападения? Не получится так, что нас расшвыряют в стороны и сомнут?

– Нет, – покачал головой Луи. – Он знает, что делает. Я много слышал про военные выдумки Ричарда, и они всегда срабатывают. А это даже и не его выдумка.

– В самом деле? – граф Анри поднял брови, но шлем, надвинутый до глаз, не позволил Луи увидеть этой характерной для него гримасы. – А чья же?

– Александра Македонского.

– Чья-чья?!

Граф Шато-Крайон подавил усмешку:

– Ну, вы же слыхали про великого греческого полководца и величайшего императора древнейших времен. За пять сотен лет до Рождества Христова, а то и еще раньше он завоевал все эти места, а кроме них еще множество земель. Так вот, в Акре, во дворце одного из эмиров, была библиотека, и в ней нашлась книга на старинном греческом языке, в которой описывались египетские походы Александра Великого и некоторые из его сражений.

– Та-а-ак! – не удержавшись, Анри сильно дернул поводья, и его конь взбрыкнул, едва не задев копытами стоявшего впереди жеребца. – Тпр-у-у, скотина! Граф Луи, если сейчас вы мне скажете, что Ричард Львиное Сердце владеет еще и греческим языком, я перестану вам верить!

– Не владеет, само собою. Даже и современный греческий он знает совсем чуть-чуть и читать на нем не умеет. Зато королева Элеонора отлично читает и на древнем греческом и на древней латыни. Она-то и выкопала в библиотеке эту книгу, и само собою, Ричард очень ею заинтересовался. Королева даже читала ее вслух. Эдгар тоже послушал, правда, не все. А уж его оруженосец Ксавье, любимчик королевы, сидел в ее шатре часами и слушал, развесив уши. Не знаю только, что его больше восхищает: военный гений Александра Великого или гениальность королевы, которая столько знает и умеет так вовремя найти в своей голове, либо в чужой библиотеке как раз то, что нужно к случаю. Словом, в описании одной из битв, произошедшей чуть ли не на этом самом месте, а может быть, на каком-то очень схожем с этим, Македонский применил как раз такой прием: выжидания и сомкнутого строя при нападении врага.

– И?…

– И победил. Он всегда побеждал. В этом отношении они с Ричардом одинаковы.

Часы проходили за часами, солнце поднялось высоко и палило беспощадно, а черные ряды сарацин на другом берегу Рошеталии оставались там, где построились вначале. Правда, они временами все же двигались, перемещаясь с места на место, то размыкаясь, то вновь сходясь, словно замышляли какие-то действия, однако крестоносцы не реагировали на них. Правда, многие из военачальников уже вслух начали возмущаться бездействием Львиного Сердца. Им казалось позорным стоять лицом к лицу с врагом и не нападать на него. Уже не однажды герольдам приходилось успокаивать возникающее среди отрядов волнение криком: «Шесть труб! Помните про шесть труб! Ждите команды!»

Было около трех часов дня, когда произошло то, что и предполагал Ричард: горный отрог, с левой стороны почти вдававшийся в реку, стремительно покрылся черными фигурами. Раздался оглушительный рев, сопровождаемый нестройным хрипом медных труб и хлопаньем литавр – сарацины уже не впервые использовали этот устрашающий прием, хотя давно поняли, что на воинов Креста он почти не действует – не было случая, чтобы христиане при этом обратились в бегство.

– Стоять! – проревел Львиное Сердце, поднимая коня на дыбы, чтобы лучше видеть происходящее.

Около пяти тысяч магометан, потрясая кривыми саблями, что есть силы понукая коней, обогнули левый фланг крестоносцев и попытались врезаться сзади в их ряды. Их встретили выставленные щиты и копья иоанитов, сомкнувшихся так плотно, что меж ними не могла даже пролететь стрела. Ударившись об эту живую стену, всадники отхлынули, и тотчас рыцари повернули щиты ребром, пропуская кинувшихся вперед лучников и метателей. Стрелы и камни из пращей густым дождем осыпали нападавших. Те завопили, уже не в воинственном порыве, а в отчаянном страхе – их ряды редели на глазах.

Второй атаки не было – сарацины, частью оставшиеся пешими, потому что лошади под ними пали, бросились на противоположный берег, нарушая строй тех, кто еще не вступил в битву.

– Наступаем? – спросил Ричарда нетерпеливый Иаков Авенский.

– Пора! – подал голос с другой стороны герцог Бургундский.

– Нет! – резко возразил Львиное Сердце. – Они наступали малым числом, и их бегство не отмело основные силы от берега. Еще час-два терпения: скоро они вновь пойдут в атаку!

Однако терпение было не в натуре многих предводителей крестоносцев. Ричард знал это и опасался этого больше всего. Уже много часов, сидя неподвижно в своем седле, чувствуя, как нетерпеливо вздрагивает под ним благородный конь, он понимал, что в таком же возбужденном напряжении находятся сейчас почти все его рыцари и воины, и молил Бога укрепить их мужество.