Грехи отцов. Том 1

Дверь закрылась за нами. Освещение в квартире казалось другим, но это было потому, что я никогда раньше не была здесь в полдень. Роскошная гостиная была затенена шторами, однако изысканные, дорогие, великолепные предметы мебели не казались мне больше чуждыми. Мне казалось, будто я попала в страну, в которой никогда раньше не была, но которая знакома мне благодаря долгому усердному изучению.

Руки его крепко держали меня. Я уже привыкла к тому, что он намного выше меня, и когда я подняла свое лицо, я закрыла глаза, не потому, что не хотела на него смотреть, а потому, что не хотела, чтобы близкий друг увидел, что случилось что-то плохое.

— Так прекрасно видеть тебя! — прошептала я, говоря себе снова и снова, что не собираюсь устраивать сцену. — Я очень хотела увидеть тебя...

— Но ты не смотришь!

Я с улыбкой открыла глаза и почувствовала, что слезы ручьем полились по щекам...

— Алисия...

— О, все хорошо, — сказала я поспешно. — Прекрасно. Все удивительно. В конце концов ничего не случилось.

— Ах, ты, таинственная англосаксонка! — сказал он, смеясь. — Самообладание! Дисциплина! Безжалостная напряженная верхняя губа!

Я также засмеялась. Я все еще плакала, когда засмеялась, но теперь я успокоилась, потому что мое несчастье не имело больше никакого значения. Мы сидели на кушетке, и постепенно слезы прекратились. Слезы высохли, потому что я поцеловала его, а когда он целовал меня, мне не хотелось больше горевать. Потому что я стала, наконец, какой-то особенной, не брошенной женщиной, которая никому не нужна, а Алисией Ван Зейл, очень талантливой, очень удачливой, уникальной, и один из самых энергичных мужчин в Нью-Йорке полюбил меня и захотел, чтобы я была с ним.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

КОРНЕЛИУС

1950 — 1958

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Он был очень маленьким, с бледным, продолговатым личиком и походил на одну из восковых кукол моей сестры Эмили, с которыми она играла в детстве в Веллетрии. С трудом верилось, что это завернутое в белое больничное одеяло, беспомощное существо, станет взрослым человеком, с которым можно будет обсуждать проблемы рынка ценных бумаг. На минуту я представил его высоким, как Сэм, но внешне похожим на меня, сидящим в моем кресле в офисе, утверждающим очередной закон на очередном собрании компаньонов, управляющим Художественным фондом Ван Зейла, сообщающим прессе всякую чепуху, заказывающим новый «кадиллак» и делающим несчастной какую-нибудь хорошенькую женщину; Пол Корнелиус Ван Зейл III (поскольку позже он, конечно, возьмет мою фамилию), банкир, филантроп, покровитель художников, моя гордость и поддержка в том далеком будущем, когда я превращусь в высохшего, лысого, беззубого старика, коротающего свои последние дни в жутком уединении замка где-нибудь в Аризоне.

— Мы собираемся назвать его Эрик Дитер, — произнесла Вики, разглядывая ребенка, лежащего у нее на руках, — или просто Эрик. О, няня, возьмите его, пожалуйста. И если можно, принесите вазу для цветов.

Облокотясь на подушки, она с отсутствующим видом теребила один из цветков, которые в изобилии стояли возле кровати. — Как я говорила...

— Эрик Дитер? — переспросил я.

— Подождите, няня, — прервала меня Алисия, — Вики, может быть твой папа хочет немного подержать ребенка.

— Боже мой, Алисия, мужчинам это совсем неинтересно! Все, что они знают о новорожденных, так только то, что это маленькие мокрые кулечки, которые писают в самый неподходящий момент.

— Эрик Дитер? — повторил я.

— Вики, здесь не время и не место для этого отвратительного современного цинизма, да к тому же по отношению к самому прекрасному, к самому чудесному, что есть на свете...

— О, Боже, может быть, мы прервемся на рекламную паузу?

— Эрик Дитер? — завопил я.

Они разом подпрыгнули. Няня чуть не выронила ребенка.

— Дайте его мне, няня, — сказала Алисия, забирая сверток из рук няни и держа его с чувством величайшей ответственности. — А теперь, пожалуйста, оставьте нас. В ближайшее время миссис Келлер ничего не потребуется.

— Подожди, — закричала Вики, почти так же громко, как до этого я. — Разве я говорила, что ты можешь держать его. Я запрещаю тебе командовать им. Он мой, и ты вовсе не будешь им распоряжаться по своему усмотрению.

В эту минуту в комнате появился Сэм с охапкой желтых роз. Более подходящего момента выбрать было нельзя.

— О, Боже, — воскликнула со слезами Вики, — опять эти цветы! Я начинаю чувствовать себя машиной, которую вместо бензина надо заправлять букетами! Немедленно заберите их отсюда и оставьте меня одну. Уходите! Все!

И пока мы молча в изумлении смотрели на нее, она сползла вниз по подушкам и накрылась с головой одеялом.

— Пожалуйста, выйдите, — вежливо обратилась Алисия к ставшей пунцовой няне.

Я растерянно поглаживал небольшие холмики, прикрытые одеялом.

— Вики, дорогая, прости нас, пожалуйста, мы не хотели тебя расстроить...

— Я думаю, тебе лучше уйти, — сказал Сэм, подходя к кровати Вики.

— Но...

— Пойдем, Корнелиус, — произнесла Алисия голосом школьной наставницы.

Из-под одеяла доносились приглушенные всхлипывания.