Гремучая смесь

– Не беспокойся, твой муж уже дал свое согласие. Правда, есть другой вариант. – Антон оценивающе посмотрел на молодую женщину.

– Какой?

– Мы подождем, пока ты родишь ребенка. А Гриша пока поработает на нас. Он ведь врач?

– Был патологоанатомом.

– Мы знаем. Значит, будет заниматься почти тем же.

– Зачем вам мой ребенок?

– Разобранные на части, вы с лихвой покроете наш убыток. Многие страдают из-за болезней сердца, у кого-то печень барахлит, почки отказывают. Про детские органы я вообще молчу. А у вас все органы здоровы, но, боюсь, вам уже абсолютно не нужны. Кстати, Григорий как врач этим и займется. Он ведь знает, как вынимать у человека органы? А узнав, что именно из-за вас потерял работу, удовлетворяющую его неуемную страсть к игре и деньгам, он сделает это с огромным удовольствием.

– Вы этого не сделаете, изверги!!! Вы же люди, в конце концов! – в ужасе заголосила Анна.

– Ну что вы, милая. Это всего лишь бизнес. И поверьте, многие будут рады. Одним махом и доход получим, и журналистке рот заткнем, чтобы другим неповадно было. Однако мой шеф принял другое решение. Он дает вам шанс. Думайте. У вас две минуты на размышление.

– Где мой муж? Он точно не узнает про казино?

– Не узнает, если сам не догадается.

– Я согласна. А что нам делать дальше?

– Уехать из города. Исчезнуть. И это ваши проблемы. Хотя и здесь я могу помочь. Возьмите адресок. Это контора, набирающая людей для работы на заводе. Там даже предоставляют жилье. А вообще, Аня, вы меня утомили. Принимайте решение, или я приму свое, и не обещаю, что оно будет гуманным.

Через два часа Анна и Григорий подписали документы на квартиру и стали бомжами. Из имущества только рюкзак с бельем и верхней одеждой. Больше ничего взять не разрешили.

«Ну и пусть! Мне, главное, увезти Гришу подальше от Москвы, от извергов, отнявших у нас все и чуть не отнявших ребенка и любовь. А на любви можно построить все. В ней смысл жизни. Она сила, помогающая идти вперед, рассеивающая страх и сомнения», – на каком-то патетическом подъеме размышляла Анна.

Она таки воспользовалась адресом, взятым у Антона. В течение получаса они подписали контракт на работу на каком-то мусоросортировочном заводе и в компании еще тридцати завербованных отбыли автобусом на новое место.

«Надеюсь, там не будет соблазнов для Григория», – прижавшись к мужу, утешала себя женщина.

Только принятое по собственной воле решение не бывает тяжелым

Автобус остановился в каком-то неуютном месте. Сквозь заплаканные дождем окна, куда ни глянь, всюду только серое небо да серые дымящиеся кучи. Двери открылись, последовала команда выходить. Люди шагнули прямо в дождь. Среди прибывших было несколько семей. Мужики все понурые, без искры в глазах. В женщинах еще теплилась надежда на то, что все образуется. Анна с мужем очень отличались от основной массы и манерой держаться, и приличной одеждой, и дорогими очками на красивом носу Григория. А еще тем, что Аня продолжала светиться неправдоподобной любовью к супругу, чувствуя себя «декабристкой».

С новоприбывшими побеседовал высокий, коренастый мужчина, назвавшийся Петром. Он же показал паре жилье – комнату с окном и столом на трех ножках. Даже спать было не на чем.

– При старании обживетесь всем необходимым, – сказал Петр, заметив удивленный взгляд Анны.

«Неужели, копаясь в мусоре?» – подумала она и хотела уточнить, но ее перебил сопровождающий:

– Пойдемте со мной, я покажу ваши рабочие места. В документах разбираетесь?

– Я журналистка, привыкла работать с бумагами.

– Вот и будете ими заниматься. А вы, Григорий, займетесь сортировкой. Вас ждут на участке номер четыре.

Заметив реакцию мужа, Анна поспешила его успокоить:

– Гриша, мы оказались в тяжелой ситуации. Но я верю, что это испытание нам по силам. Если мы справимся, а мы справимся с этой бедой, то станем сильнее.

– Это все слова! А здесь реальность. Реальность – она другая, Аня, ты это понимаешь!? Это тупик! Все! – вспылил Григорий.

– О чем ты? Как у тебя язык поворачивается говорить такое? Разве не ты всегда был образцом силы воли и стойкости?

– Все меняется. Люди, жизнь…

– Ты прав, меняется. Но вера в победу должна быть несокрушимой.

– Что с нее возьмешь, с этой твоей веры? – криво усмехаясь, промолвил Григорий.

Ане почему-то вспомнился один далекий день из ее счастливого прошлого.

… Было начало осени. С деревьев уже потихоньку опадала листва. Из окна их квартиры просматривался крохотный скверик, втиснувшийся между домами. И вдруг на сквер, на опавшие листья пролился дождь. У нее появилось желание обуть резиновые сапоги, схватить зонт и выбежать под дождь. Хотелось вглядываться в рябящие в свете ночных фонарей лужи, вслушиваться в шум пахнущей свежестью воды, падающей сквозь решетки ливневки. Хотелось ощутить себя маленькой девочкой…