Гренадер

Среди боксёров до недавнего времени верховодила группа украинцев. Среди них настоящих бойцов трое, остальные обычные драчуны. Кстати, один из этой троицы будет сегодня в ринге. Кличка Тарзан, выступает в заключительном бою. Очень опасный соперник. Да, система та же, что и везде: вначале разогрев, потом сильные бойцы и высокие ставки.

Русские сюда почти не ходят, немцы тоже, да они и уехали почти все. Поляков много, но раньше они хохлам уступали. Кстати, зовут его Фёдором, сам он родом из Белоруссии, так что большой любви ни к ляхам, ни к хохлам не испытывает. Не те здесь хохлы. Зазнаистые, смотрят сквозь тебя, говорят через губу. Не то что в Киеве, например, или в Каменец-Подольском. Он ездил, знает. Про поляков и слов нет. Так что, если появится сильный русский боец, он будет только рад. «Это с намёком?» — спросил Саблин. Фёдор осклабился: «Ага».

— Так вот, — продолжал буфетчик, — а недавно появились очень сильные ляхи. Тоже трое. Дерутся как черти, и техника на высоте. Но ходят не каждый день. Если пан русский боксёр надумает поиграть на тотализаторе, может обращаться не чинясь. Фёдор всегда подскажет, на кого лучше поставить.

— А директор каков? — спросил Саблин, — нормальный мужик?

— А что директор? Директор как директор, поляк как поляк. Все они одинаковые.

Между тем в зал начали подтягиваться люди. Гомон голосов становился всё явственней, и Саблин, попрощавшись со словоохотливым буфетчиком, отправился к рингу. Он ещё днём заметил, что один ринг расположен в центре зала, на нём, судя по всему, и происходят вечерние бои. Второй как бы в сторонке и является, скорее всего, чисто тренировочным. Так и оказалось.

В центральный ринг уже вышли два бойца. Рефери провозгласил правила: бои по десять раундов, нельзя бить ниже пояса, бить сзади, захватывать и удерживать соперника. Всё как обычно.

Гонг.

Посмотрев первые три боя, Саблин оценил, насколько буфетчик правильно описал здешний уровень бокса. Дрались ребята как на улице у пивной: без защиты, финтов, хитростей и тактического замысла. Пытались по-простому перерубить один другого — кто раньше ляжет. Крови при этом льётся много, и зрителям это очень нравится, но боксировать ребятки не умеют.

Весовые категории здесь соблюдались относительно, всё зависело от желания бойцов. Согласен ты драться с противником в два раза больше и тяжелее тебя — дерись. Что ж, подумал поручик, возможно, это и хорошо.

Вот вышел здоровяк, явно под сто килограммов, против него стал очевидный средневес. Первый топчется на месте, понять его можно, ждёт момента для удара. Одного, отработанного и точного. Второй с быстрыми руками, двигается легко, но сильно, акцентированно ударить не получается. Или не умеет. Кружит вокруг здоровяка, как муха над блюдцем с вареньем.

Бац! Первый поймал момент и врезал правый прямой. Средневес в нокауте. Зал ревёт, Саблин морщится. Подручные Стефана раздают выигрыши и тут же принимают новые ставки, на следующий бой. Сам Стефан объявляет победителя и очередную пару.

Исподтишка Саблин присматривался и к публике. Очень разные люди: и подпившие, очень похожие на батяров мужички, и какие-то мелкие служащие, и даже несколько человек в железнодорожной форме. Ясно, депо совсем рядом. Женщин нет совсем, но, в общем, зрителей много. И говор в основном польский, перемешанный с местным жаргоном.

Сизый табачный дым не перебивает запах пота и азарта.

Служка быстро и старательно замывает кровь на настиле ринга.

Пан будет ставить? Нет, пан воздержится. Дело пана… И тотошник проталкивается дальше.

И вдруг: «Тарзан! Тарзан! Тарзан!»

Стефан выкрикивает имя соперника местного фаворита, его плохо слышно за гомоном зала, но фамилия польская. Безусловно, здесь имеет место отчётливое противостояние украинцев и поляков. Посмотрим.

Поляк — поджарый, хорошо сложён, на вид полусредневес.

А вот и любимец публики. Вес и рост примерно такие же, как у противника, но руки длинные, движения уверенные, взгляд… Нет, глаз отсюда не разглядеть. Саблин протиснулся поближе к рингу.

Гонг.

Поляк примеривался, постреливал передней, левой, слабейшей рукой. То, что американцы называют джебом. Правую, более сильную, пока приберегал. Тарзан же, державший руки низко и свободно, легко уходил от ударов, чуть отбрасывая назад корпус, убирая голову. Соперник не доставал его.

Чувство дистанции украинец имел отменное. Лёгкий отшаг, уклон — все буквально на миллиметры — и кулаки поляка пролетают мимо. В лучшем случае «мажут» по плечам или по вовремя подставленным перчаткам. И вот Тарзан взорвался. С обеих рук: снизу, сбоку, в голову поляка, по корпусу, опять в голову. Удары сыпались под неожиданными углами, от каждого попадания голова поляка дергалась, как у китайского болванчика, и невозможно было предсказать, какой рукой ударит украинец в следующий момент.