Грешники

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Не бросай меня, пожалуйста, — реву, положив голову на его грудь. И он не отталкивает — обнимает меня, но не как любимую женщину, он обнимает меня утешая. Даже чуть покачивая, словно убаюкивая капризного ребёнка. — Я понимаю, что вела себя отвратительно, знаю, что не подарок, но я исправлюсь, клянусь.

— Да мы в могилу друг друга сведём, пока ты исправишься, — шепчет мне в затылок. — Лучше оборвать всё сейчас, потом будет намного больнее, поверь, я знаю, о чём говорю. Ты молодая, найдёшь себе кого-нибудь, обязательно. Всё у тебя будет хорошо.

— Без тебя — не будет! — перехожу на рыдания, меня трясёт уже в настоящей истерике. Поднимаю голову и, обхватив колючие щёки руками, целую его лицо. Куда попало — щёки, губы, подбородок.

Осталось всего восемь минут.

— Сашечка, прости меня. Останься! Я умоляю тебя! Давай всё забудем! Клянусь, что исправлюсь. Клянусь, что брошу окончательно курить и научусь готовить. Я возьмусь за голову, буду учиться. Я не предавала тебя и никогда не предам! Я обещаю! Ну хочешь, я на колени встану? Хочешь?!

— Вика! Хватит уже, в конце концов!!! — резко обрывает, снимая с себя мои руки. — Не унижайся, слышишь? Не унижайся никогда и не перед кем. Запомни — никогда! И не перед кем!

— Но я не знаю, как ещё доказать тебе, что говорю правду!

— Извини, но я больше тебе не верю. Ты только вчера клялась мне держать себя в руках. Клялась, что не предашь. Клялась в любви. Вечером мы говорили о доверии, и ты вдруг тут же решаешь, что я изменяю тебе в твоей же квартире! Убегаешь и утром я получаю это смс. По-твоему, это всё похоже на здоровые отношения?!

— У нас не было ничего! — ору.

— Я не хочу это проверять! И не хочу верить на слово. Что было, то было. Вик, всё, мне пора, — поднимает с пола свою спортивную сумку, и у меня буквально сносит крышу. Пелена перед глазами, я ничего не вижу, не слышу и не понимаю, у меня только одна цель — удержать его любым способом.

— Саш, пожалуйста! Саш! — цепляюсь за его куртку и плетусь следом, словно хвост. Мне наплевать, как это выглядит со стороны, всё равно на любопытные взгляды этих уродов. Я остаиваю свою любовь! Я не хочу его потерять! — Хотя бы просто отложи рейс до вечера, давай поговорим в спокойной обстановке.

— Хватит, уже откладывал, — бросает, не обрачиваясь и только ускоряет шаг. В туннеле темно и жуткий сквозняк, ледяной ветер задувает под куртку. Я спешу за мужчиной, которого люблю больше жизни, бегу, но он даже не думает останавливаться. Поэтому останавливаюсь я сама и ору ему вслед:

— Почему ты такой непробиваемый? Почему?! Неужели ты не видишь, как мне без тебя плохо? Я действительно раскаиваюсь! Да я жизнь ради тебя готова отдать, долбаный ты бесчувственный сухарь! Зачем ты меня мучаешь?!

Неожиданно он бросает сумку на затоптанный бетонный пол и, развернувшись, всего за пару размашистых шагов равняется со мной. В первую секунду мне кажется, что он меня ударит, но он меня не бьёт — просто обхватывает ладонями моё лицо и приблизившись почти вплотную:

— Нет, это ты меня мучаешь! Всю душу ты мне вывернула! Думаешь, мне сейчас легко? Легко?!! — я впервые слышу, как он повысил голос. Всегда такой сдержанный прежде, он словно становится сам не свой. И я замираю, не узнавая его нового: — Мне хреново сейчас даже больше, чем тебе! А знаешь, почему? Потому что для тебя это всё впервые, а я уже думал, что в последний раз. Я действительно полюбил тебя, такую чокнутую дуру, я был готов мириться со многим, глотал один твой заскок за другим, но у всего есть предел, Вика. К сожалению, я знаю, чем бы это всё закончилось в итоге. Через месяц, год или два, но обязательно бы закончилось. Не может быть иначе, ты ещё не созрела и не готова к серьёзным отношениям. А я уже давно перерос эти адреналиновые горки.

— Я готова, Саш, ко всему, рядом с тобой, — плачу, трясясь то ли от холода, то ли от шока. — Дай мне шанс… Самый последний.

Он хватает меня за воротник куртки и рывком притягивает к себе. И обнимает так крепко, что больно рёбрам. Обнимает отчаянно… как обнимают в последний раз.

— Я делаю это всё ради тебя, дурочка, — шепчет мне на ухо. — Потом ты это поймёшь. Не сразу, конечно, но поймёшь обязательно. Тебе будет сложно со мной. Я освобождаю тебя от себя.

— Но ведь мы любим друг друга…

— Одной любви очень мало, к сожалению. Иногда дорогого человека лучше отпустить и сейчас тот самый случай. Отпустить, чтобы подумать, остыть. Переосмыслить многое. А жизнь… она сама всё потом по своим местам расставит. Вот увидишь, — гладя меня по волосам, прислоняясь своим лбом к моему. — Не реви, слышишь? Бери уже себя в руки, ну. Никто не умер. Ты же стойкий оловянный солдатик.

— Я умерла. ​​​​​

— Глупая, ты живая! Красивая. И будешь счастливой, я тебе обещаю.

Его глаза так близко и хоть в тоннеле темно, кажется, в них тоже блестят слёзы.

— Всё, мне, правда, пора.