Грешница

– Тем более в таком деле, могу себе представить. Сюжет прошел по всем телеканалам.

– И что говорят?

– Что у полиции нет подозреваемых. Мотив остается неизвестным. – Он покачал головой. – Это действительно как-то нелогично – нападать на монахинь. Если только речь не идет об изнасиловании.

– А что, это более логично?

– Ты знаешь, что я имею в виду.

Да, она знала, знала и самого Виктора достаточно хорошо, чтобы понять: не стоит обижаться на его комментарий. В самом деле, между хладнокровным сексуальным хищником и психопатом, не способным воспринимать реальность, есть большая разница.

– Сегодня утром я делала вскрытие, – сказала она. – Множественные черепные травмы. Порвана средняя мозговая артерия. Он бил ее снова и снова, возможно, молотком. Не уверена, что в этом нападении присутствует логика.

Он покачал головой.

– Как ты справляешься с этим, Маура? От красивых и чистых больничных смертей ты перешла к сущим кошмарам.

– Я бы не сказала, что смерть в больнице всегда красивая и чистая.

– Но ведь не сравнить с трупами убитых! Она была молодая, так ведь?

– Всего двадцать. – Она замолчала, едва не проговорившись о том, что обнаружила во время вскрытия. Раньше они охотно делились врачебными сплетнями, доверяя друг другу и не сомневаясь в том, что информация останется конфиденциальной. Но эта тема была слишком мрачной, а Маура не хотела впускать Смерть в их дальнейший разговор.

Маура встала, чтобы налить еще кофе. Вернувшись к столу с кофейником, она сказала:

– А теперь расскажи о себе. Чем сейчас живет святой Виктор?

– Пожалуйста, не называй меня так.

– Когда-то тебе это казалось забавным.

– А теперь я вижу в этом нечто зловещее. Когда пресса начинает называть тебя святым, это значит, что они просто ждут шанса скинуть тебя с пьедестала.

– Я заметила, ты и "Одна Земля" частенько фигурируете в новостях.

Он вздохнул.

– К сожалению.

– Почему к сожалению?

– Прошлый год выдался очень тяжелым. Так много новых конфликтов, беженцев. Это единственная причина, почему мы так часто мелькаем в новостях. Ведь мы на передовой. Нам еще повезло, что в прошлом году мы получили огромный грант.

– Как результат всей этой восхваляющей прессы?

Он пожал плечами.

– Просто время от времени у какой-нибудь крупной корпорации просыпается совесть, и они решают выписать чек.

– Уверена, налоговые льготы сопоставимы с такими пожертвованиями.

– Но эти деньги быстро кончаются. Стоит какому-нибудь новому маньяку развязать войну – тут же появляются миллионы новых беженцев. Еще одна сотня тысяч детей, умирающих от тифа или холеры. Вот что не дает мне спать по ночам, Маура, – мысли о детях.

Он глотнул кофе, потом поставил чашку на стол, как будто вкус напитка стал ему неприятен.

Маура наблюдала за ним, таким смирным и тихим, отмечая новые пряди седины в его волосах. Даже став старше, Виктор не утратил своего идеализма, подумала она. Именно идеализм когда-то привлек ее, из-за него же они потом разбежались. Маура не могла конкурировать с мировыми проблемами в борьбе за внимание Виктора, не стоило даже тягаться. Его роман с медсестрой-француженкой, в конце концов, не явился для нее полной неожиданностью. Это был вызов, попытка утвердиться в своей независимости.

Они молчали, избегая встречаться взглядами – двое людей, когда-то любивших друг друга, теперь не знали, о чем говорить. Маура услышала, как Виктор встал из-за стола, и пронаблюдала, как он подошел к раковине и вымыл свою чашку.

– Как поживает Доминик? – поинтересовалась она.

– Понятия не имею.

– Она еще работает в "Одной Земле"?

– Нет. Она ушла. Это было неудобно для нас обоих, после того как... – Он пожал плечами.

– Вы что же, не поддерживаете отношений?

– Для меня эта связь не имела никакого значения, Маура. Ты знаешь.

– Забавно. А для меня она слишком много значила.

Виктор повернулся к ней.

– Ты когда-нибудь перестанешь злиться по этому поводу?

– Прошло три года. Наверное, пора уже перестать.

– Ты не ответила на мой вопрос.

Она опустила голову.

– У тебя был роман на стороне. Я должна была разозлиться. Это был единственный выход для меня.

– Единственный выход?

– Чтобы оставить тебя. Остыть к тебе.

Он подошел к ней и положил руки ей на плечи. Его прикосновение было теплым и интимным.

– Я не хочу, чтобы ты остыла ко мне, – сказал он. – Пусть лучше ненависть. По крайней мере хотя бы какое-то чувство. Больше всего я боялся, что ты вот так просто возьмешь и уйдешь. Холодно и решительно.

"А иначе я не умею", – думала она, когда его руки сомкнулись вокруг ее шеи, и теплое дыхание коснулось ее волос. Она уже давно научилась справляться с подобной сумятицей в душе. Они совсем не подходили друг другу. Жизнелюб Виктор, женатый на Королеве мертвых. С чего они решили, что из этого союза выйдет толк?

"Просто мне хотелось его тепла, его страсти. Я хотела того, что мне не дано".