Грешница

– Да, но совершенно очевидно, что с лечением запоздали. Посмотрите, как она изуродована: беззубая, с разрушенными лицевыми костями. Она была инфицирована довольно давно, возможно, не один десяток лет, прежде чем ее начали лечить.

– Даже самый бедный пациент в этой стране смог бы лечиться.

– По крайней мере я на это надеюсь. Потому что болезнь Гансена – это уже общенациональная проблема.

– Тогда остается предположить, что женщина была иммигранткой.

Коули кивнула.

– Эта болезнь еще встречается среди сельского населения в некоторых странах мира. Большинство случаев зарегистрировано только в пяти государствах.

– В каких?

– Бразилия и Бангладеш, Индонезия и Мьянма. И конечно, Индия.

Доктор Коули вернула череп на полку, потом собрала со стола фотографии и сложила их в стопку. Но Маура не следила за ее движениями. Она пристально смотрела на рентгеновский снимок Крысиной леди и думала о другой жертве, другом месте преступления. О крови, пролитой под распятием.

"Индия, – думала она. – Сестра Урсула работала в Индии".

* * *

Аббатство Грейстоунз казалось еще более холодным и унылым, когда сразу после визита в Гарвард Маура вновь ступила за его ворота. Старенькая сестра Изабель вела ее через двор, зимние сапоги от "Л.Л. Бин" нелепо выглядывали из-под подола черного монашеского платья. Когда мороз крепчает, даже монахини вынуждены прибегать к спасительному гортексу.

Сестра Изабель провела Мауру в пустой кабинет аббатисы, после чего растворилась в темном коридоре, и топот ее сапог вскоре стих.

Маура коснулась чугунного радиатора, стоявшего рядом; он был холодным. Она не стала снимать пальто.

Прошло много времени, и она уже начала подумывать, что про нее просто забыли. Видимо, пока сестра Изабель шаркала по коридору, приезд Мауры постепенно стерся из ее памяти. Прислушиваясь к поскрипыванию половиц и дверей старого здания, к порывам ветра за окном, Маура представляла себе, каково провести жизнь под этой крышей. Годы тишины и молитв, неизменных ритуалов. Возможно, в этом и есть утешение, подумала она. Встаешь на рассвете и точно знаешь, как будет прожит день. Никаких сюрпризов, никаких страданий. Встаешь с постели и надеваешь все ту же одежду, становишься на колени и читаешь все те же молитвы, идешь по тем же тусклым коридорам на завтрак. За монастырскими стенами женские юбки меняют свою длину от мини до макси, автомобили могут приобретать новые формы и цвета, а на экранах одно созвездие актеров будет сменяться другим. Но здесь, в этих стенах, традиции останутся незыблемыми, даже если твое тело потеряет упругость, а руки начнут трястись, разве что звуков в мире поубавится, по мере того как ослабеет твой слух.

Покой, подумала Маура. Умиротворение. Да, ради этого можно было покинуть мир, эти мотивы ей были понятны.

Она не услышала, как пришла Мэри Клемент, и с удивлением обнаружила, что аббатиса стоит в дверях и смотрит на нее.

– Мать-настоятельница.

– Я так понимаю, у вас возникли новые вопросы?

– Это касается сестры Урсулы.

Мэри Клемент вплыла в комнату и села за свой стол. Зимняя стужа даже ее заставила утеплиться: из-под ее монашеского покрывала выглядывал серый шерстяной свитер с вышивкой в виде белых котят. Она сложила руки на столе и устремила на Мауру тяжелый взгляд. Это было совсем не то дружеское выражение лица, с которым аббатиса приветствовала ее в день первого знакомства.

– Вы сделали все, чтобы внести беспорядок в нашу жизнь. Вы разрушили светлую память о сестре Камилле. А теперь хотите проделать все это с сестрой Урсулой?

– Ей бы наверняка хотелось, чтобы мы нашли того, кто на нее напал.

– И какие, по-вашему, страшные тайны она хранит? В каких грехах вы пытаетесь уличить ее, доктор Айлз?

– Совсем не обязательно речь пойдет о грехах.

– Всего несколько дней назад вас интересовала только Камилла.

– И, возможно, это отвлекло нас от более пристального изучения жизни сестры Урсулы.

– Вы не найдете в ней никаких скандалов.

– Я и не ищу скандалов. Мне нужно знать мотив убийцы.

– Зачем лишать жизни шестидесятивосьмилетнюю монахиню? – Мэри Клемент покачала головой. – Не могу представить никакого рационального мотива.

– Вы говорили, что сестра Урсула работала в заграничной миссии. В Индии.

Внезапная перемена темы разговора, казалось, удивила Мэри Клемент. Она откинулась на спинку кресла.

– Какое это имеет отношение к делу?

– Расскажите мне поподробнее о ее жизни в Индии.

– Даже не представляю, что именно вам хочется узнать.

– Она была медсестрой?

– Да. Она работала в маленькой деревушке неподалеку от Хайдарабада. Пробыла там около пяти лет.

– И вернулась в Грейстоунз год назад?

– В январе.

– Она рассказывала что-то о своей работе?

– Нет.

– Она пробыла пять лет за границей и никогда не делилась своими впечатлениями?

– У нас здесь ценится молчание, а не праздная болтовня.

– Вряд ли можно считать праздной болтовней рассказ о заграничной миссии.