Грешные Истины

Я неловко улыбаюсь и смотрю направо, обнаруживая, что старый мистер Х. осторожно приближается на своей палке. Может, он и дряхлый, но я могу сказать, что есть небольшое нежелание замедлять его темп. Кажется, ему совсем не нравится меня видеть. Он осторожно смотрит на меня поверх очков, как будто я самозванка. «Вы помните тот дух, о котором мы говорили?» — серьезно спрашивает он, и я киваю, прекрасно вспоминая разговор. «Никогда не позволяй этому уйти».

Я знаю, что он говорит. Он говорит, что мне нужно поддерживать огонь в животе, чтобы разобраться с его внуком. Неуверенность всего этого может поглотить меня, если я позволю. «Не буду», — заверяю я его. Его подсказка побуждает меня продолжать и делиться новостями, которые я недавно узнал. «Беккер рассказал мне о своих родителях». Я бросаю взгляд на старого мистера Х. и миссис Поттс. Им не нужно знать более тонкие детали, например, как мы начали этот разговор. Это еще один секрет Беккера, который я сохраню.

Я слышу счастливый вздох миссис Поттс и вижу, как ярко сияют старые глаза мистера Х. 'Я рад.' Он выглядит так, будто новости — это груз с его плеч. Может быть это. Возможно, он видит в этом развитие шаг в правильном направлении, демонстрацию того, насколько серьезно Беккер относится ко мне.

«Я тоже», — признаю я, не обращая внимания на то, что его внуку грозила большая опасность. Но он все же сказал мне. Неважно, что он признался под давлением. Это еще больше подтверждает тот факт, что он не хочет, чтобы я уходила. 'Это так грустно.'

— Это так, Элеонора. И обстоятельства… ' Он куда-то уносится, и миссис Поттс нежно кладет ему руку на руку, успокаивающе потирая.

«Я понимаю, почему вы так категорически против того, чтобы Беккер бросил это», — говорю я. «Поиск скульптуры. Я понимаю, почему вы вежливы по отношению к Бренту Уилсону».

Он смеется. Это натянутый смех, полный презрения. «Заставить себя быть вежливым по отношению к людям, которых вы ненавидите, сложно, но если это означает, что я смогу оставить себе внука, то я согласен».

Мое уважение к старику всегда было большим, но внезапно оно стало сильнее. Только человек с честностью и силой мог отбросить такой обоснованный гнев ради любимого человека. Тот факт, что все это было пустой тратой энергии для старика, не имеет значения, поскольку Беккер поддерживает живое соперничество.

Я слегка улыбаюсь в ответ, и он нетвердым шагом делает шаг вперед. «Обними меня одним из тех объятий».

Я избавляю его от необходимости подойти ко мне и пойти в его объятия, чувствуя себя чертовски счастливой. Я могу присоединиться к Уинстону и тоже начать дрожать. Я улыбаюсь, погружаясь в утешительные объятия старика. Вот и все. Я официально принимаю этих замечательных людей в семью.

Наши счастливые объятия прерываются преждевременно, когда открывается дверь на кухню. Я отрываюсь от мистера Х., и мы все оборачиваемся и обнаруживаем, что Беккер смотрит на всех троих. «Эмоциональное воссоединение?» спрашивает он. Мистер Х роняет меня, как горячую картошку, и бросает презрительный взгляд на своего внука. Мое сердце немного замирает. Беккер не ошибался. Он все еще зол.

Миссис Поттс весело ухмыляется и требует руки мистера Х. — Счастливого воссоединения, мальчик Беккер. Очень счастлива. Давай, Дональд. Ты можешь помочь мне полить кусты».

«О, с радостью», — ворчит он, позволяя ей увести его. 'Рок-н-ролл.'

Я смеюсь себе под нос, наблюдая, как они вместе выходят из кухни. Клянусь, я никогда не был так счастлива. И впервые за всю историю это не сопровождается чувством вины. Мое удовлетворение взрывается только в небе, когда две крепкие руки обвивают меня сзади за талию, а твердость его груди встречается с моей спиной. Миллион мурашки барабанить по моей коже, как я чувствую, что его лицо приближается к моему. Вся эта легкая привязанность — лучший из всех преимуществ. Его щека встречается с моей, рука его очков упирается мне в висок. — Рада вернуться? — спрашивает он, глупый вопрос, если он вообще был. Я, должно быть, сияю.

«Может быть», — поддразниваю я, смеясь, когда он превращается в меня и кусает мене щеку. «Твой дедушка действительно рассердился на тебя».

«Я работаю над этим», — говорит Беккер искренне и, может быть, немного задумчиво. «Я знаю, как много для тебя значит то, что я все исправляю, поэтому сделаю».

Насколько много это для меня значит? Но его настроение сладкое. В обратном порядке. Он прижимается губами к моей щеке и сосет, и я извиваюсь в его крепкой хватке, пока он жует мою плоть. «Беккер, стой».

Гав!

Меня мгновенно отпускают, я оборачиваюсь и вижу, что Беккер хмуро смотрит в пол.

Гав!

«Не начинай», — рявкнул он, предупреждая шаг вперед. Не то чтобы Уинстон обращал на это внимание.

Гав, гав, гав!

Все четыре его гигантские лапы отрываются от пола каждый раз, когда он лает этим глубоким угрожающим тоном, говорящим своему хозяину, что он не бездельничает.

«Она моя, глупый пес».

Гав!

«Нет».

Гав!

«Ты не можешь ее получить».

Гав!