Гретель и тьма

– Я его уже видел. – Беньямин умолк, пытаясь привести мысли в порядок, но процесс замедлялся его нежеланием вспоминать череду отвратительных унижений. – Он сегодня наведывался в клуб – или, по крайней мере, мне так показалось, однако, быть может, связь здесь плотнее. Он мужчина видный, очень светловолосый, почти белый, и у него тут шрам. – Беньямин провел пальцем по щеке. – Образованный, одет безупречно. Что-то в нем такое… он улыбается… все время, но только ртом, если вы понимаете, о чем я. А глаза, – Беньямин слегка содрогнулся, – бледные, как у рыбы. Холодные как лед.

– Неприятный тип, – проговорил Йозеф.

– Более того. Он был в кабаке в тот вечер, сидел рядом со мной и с Хьюго, пока мы разговаривали. Поминали мы клуб…

Йозеф склонился вперед. Глаза блеснули.

– А Лили?

– Не по имени, – быстро ответил Беньямин. – Ну, мы его и не знаем, верно? Нет, я говорил о пропавших девушках в целом. – Он кашлянул. – Хуго угостил меня «Обстлером». А я к такому крепкому непривычный.

– Распустил язык?

– Мы… эм-м… еще поговорили о «Телеме» и… э-эм… может ли девушка оттуда сбежать. Блондин, вероятно, подслушал. Я все время думал, что это он за мной проследил после того, как я ушел. Если он работает в клубе, тогда все сходится. Я не собирался еще раз ему попадаться и получать тумаков, и потому, когда он мне сегодня велел убираться, дважды ему повторять не пришлось. – Беньямин поднял голову и посмотрел Йозефу в глаза. – Но я потом вернулся все равно.

– И вот он ждал тебя в Леопольдштадте.

– Да. Надеюсь больше никогда его не встретить.

– Как его зовут? – не отступался Йозеф.

Беньямин нахмурился, пытаясь вспомнить минуты перед тем, как его сбили с ног. Он закрыл глаза и увидел светловолосого главаря, его трон из обвалившейся стены, как он полирует не сворованную корону, а золотой светильник. И вновь услышал насмешки его прихвостней.

– Клингеманн. Другие называли его Клингеманном.

– Не знаю такого имени. – Йозеф поморщился. – Так, значит, это все он.

– Возможно. – Беньямин с любопытством всмотрелся в доктора, приметив тень облегчения у того в голосе. Разобраться в этом подозрении ему не удалось: доктор поторопил его встать и, с полупустой бутылкой в одной руке и одеждой своего сына на другой, повел Беньямина через кухню к конюшне.

Йозеф Бройер пробудился от сна столь глубокого и без сновидений, что на мгновение задумался, до чего похож он на безмятежный покой мертвых. Еще не открыв глаз, он почесался и потянулся, напряг все мышцы, словно этим маленьким усилием убеждал себя в собственной телесности. Когда мысли вернулись к событиям прошлого вечера, Йозеф почувствовал, как вновь накатывают волны раздражения: Беньямин впутался в то, что наверняка помешает их расследованию. Мальчишка – глупец. Что еще оставалось делать Йозефу – только запретить Беньямину возвращаться в клуб? Видному врачу не с руки брать на себя ответственность и отправлять своего слугу на верные увечья или смерть. Случись худшее – возникнут вопросы. Вылезет правда. На невинные цели визита навешают гнусных толкований. И в конце концов он, герр доктор Йозеф Бройер, окажется виновен. И работа всей жизни – псу под хвост, и все семейство Бройер – в опале.

У него вскипела кровь. Он распахнул глаза.

Комната полнилась бабочками: белые крылья, черные точки, все крутится, вертится, взлетает, пикирует – мягко, будто лепестки на ветру. Они двигались бесцельно и от этого делались существами сновидений: таким, с ее красотой и хрупкостью – и тайной, – была Лили. Йозеф спустил ноги с кровати – в нетерпении вновь увидеть, коснуться ее… доказать себе, что она не видение, возникшее от его тоски по утраченной любви. Он все еще сидел свесив ноги, и тут взгляд его привлекли две бабочки, устроившиеся на спинке кровати, – они сплели усики, словно влюбленная парочка. Психея и Купидон, подумал он мрачно, хотя в данном случае в маске – Психея, а не Купидон. О Лили, Лили… что за темная цель привела тебя сюда? Он постучал по раме кровати, и бабочки взмыли и принялись прясть свой любовный танец у него над головой. По комнате разлилось странное, сладкое благоухание, пробуждавшее воспоминания о весне за городом.

Йозеф вернулся мыслями к Беньямину. Мальчишка бестолков, что есть, то есть, садовых паразитов не может вывести, – но зато его помятое состояние вызвало красноречивый отклик у Лили.

– «Надо было предвидеть, – проговорил Йозеф вслух, смакуя каждое слово. – Надо было предвидеть, что он не сдержит слово. – Йозеф нахмурился. – Я сделала все, что он от меня хотел», – добавил он, хотя не был уверен, что она закончила эту фразу.

Бабочки плясали все ближе, кружили у него над головой, и он раздраженно отмахнулся от них. Что значили слова Лили? Почему она ни с того ни с сего решила, что знает человека, учинившего нападение на Беньямина? Означало ли это, что она знакома с этим светловолосым субъектом, с этим – как бишь его? – ах да, Клингеманном. И почему совсем не удивилась ранениям юноши?