Гретхен

Номер оказался правильным! Но мамы еще на месте не было. Гретхен попросила профессора передать маме, чтобы она срочно приехала в школу. Профессор заверил Гретхен, что непременно передаст, хотя когда она точно появится – неизвестно, она может прийти и в половине девятого, и в девять, добавил он.

В половине девятого – в девять! Нет, это уже будет определенно поздно! Остаток денег Гретхен потратила на звонок папе. Она позвонила ему на работу, но, пока ее переключали от центральной приемной к папиной секретарше, от секретарши к папе, времени на разговор уже почти не осталось. Гретхен успела только прокричать в трубку:

– Приезжай сейчас же! Гансика хотят выкинуть из школы!

Раздался щелчок, и связь прервалась.

Гретхен вышла из телефонной будки и медленно побрела в канцелярию.

– Ну наконец-то! – сказала секретарша, открыла тяжелую дверь в директорский кабинет и слегка подтолкнула Гретхен в спину.

Гретхен думала увидеть зареванного Гансика, оправдывающегося перед строгим директором. Но то, что открылось ее взору, превзошло все ожидания. Картина была такая: в кабинете находились директор, Гансик, очкарик, мальчик в вельветовых брюках, мальчик в коротких замшевых штанах на лямках и мальчик в клетчатых брюках. Кроме того, еще две дамы и один господин. И если не знать, что вся эта сцена разыгрывается в школе, то можно было бы подумать, что действие происходит в приемном покое детской больницы. Физиономия очкарика была вся заклеена пластырями, у Лямчатого на голове красовалась плотная повязка, Вельветовый держал руку на перевязи, а у Клетчатого были забинтованы два пальца. У Гретхен перехватило дыхание. Она молча встала рядом с Гансиком.

– Ну вот, теперь, кажется, все в сборе! – сказал директор и c мрачным видом оглядел собравшихся. – Безобразие! – пробормотал он. Присутствующие взрослые дружно поддержали директора.

Директор взял в руки документ, лежавший у него на столе.

– Закмайер! Вот справка от врача. Тут зафиксированы результаты твоих подвигов! Черным по белому написано: «телесные повреждения»! А ты… – директор повернулся к Гретхен. – Большая девочка, а туда же! – Директор показал пальцем на Лямчатого. – Одного укусила за ухо! У второго – вывих плечевого сустава! – Директор показал на Вельветового. – А у третьего два пальца повреждены! – Директор ткнул в сторону Клетчатого.

Гретхен совершенно опешила. Только теперь до нее дошло: ее пригласили сюда не как защитницу Гансика, а как обвиняемую.

– Я просто помогла брату! – сказала Гретхен. – Они втроем набросились на одного!

– А мы помогали Веберу! – вразнобой прокричала «инвалидная команда». – Разве ж ему справиться в одиночку с такой тушей?!

Вебер молчал, полагая, вероятно, что многочисленные пластыри на его лице говорят сами за себя.

– Что послужило поводом для драки? – спросил директор.

– Закмайер накинулся на нашего без видимой причины! – тут же встряла одна из дам.

– Это правда? – обратился директор к Гансику.

Тот никак не отреагировал. На его пухлом лице, и так не отличавшемся особо живой мимикой, а теперь изуродованном царапинами, ссадинами и зеленовато-желтыми синяками, ничего не отразилось.

– Скажи хоть что-нибудь! – прошептала Гретхен.

– Я жду, Закмайер! – Директор начал терять терпение. Гансик упорно продолжал молчать. – Не могу поверить, признаться! – сказал директор, обращаясь к даме, которая назвала Вебера «нашим». – Закмайер до сих пор ни в чем таком не был замечен. Он всегда у нас считался спокойным, тихим ребенком. И послушным, как мне известно со слов классного руководителя.

Гретхен украдкой посмотрела на большие настенные часы, висевшие за спиной у директора. Четверть девятого. Если папа понял, о чем его просили, то он вот-вот должен появиться. А до того, решила Гретхен, придется последовать примеру Гансика и молчать. Оправдываться не имеет смысла. Их много, вдвоем с ними не справиться! А папа что-нибудь придумает!

Гретхен опустила голову и закрыла глаза. До нее долетали отдельные фразы. Вот директор пустился отчитывать ее. Потом подключились родители пострадавших.

– Они друг друга стоят – что брат, что сестра! Та еще парочка! – негодовала одна из дам.

– И кто заплатит за это? Только очки стоят 2500 шиллингов! – сказал кто-то из взрослых.

– …опасность для общества! …отравляет обстановку в классе! – пробасил мужской голос.

– …рубашка вся в клочья! – добавил второй женский голос.

– …а брюки и куртку придется нести в химчистку! – опять прогудел бас.

«Только не слушать, только не слушать и ждать папу, – говорила себе Гретхен. – Выставляют нас с Гансиком какими-то злодеями-преступниками! Но мы же не такие!»

Ровно семь минут простояла Гретхен с опущенной головой перед директорским столом. Наконец дверь распахнулась, и секретарша, как придворный церемониймейстер, торжественно провозгласила:

– Супруги Закмайеры! Прошу!

Гретхен тут же подняла голову, Гансик продолжал пребывать в понуром оцепенении. Гретхен сумела даже выдавить из себя жалкую улыбку, адресованную папе и маме.