Грезящая империя (СИ)

Агат что-то прошептал, то ли молитву, то ли ругательство. Ашнара не разобрала. Правой рукой принц воткнул нож в камень, левой придерживая плиту посередине. Орихалк засветился, и Ашнара почувствовала легкое покалывание, какое всегда ощущалось при работе сильных грёз.

Нож вошел в камень и осторожно двинулся по периметру плиты, пока она не дрогнула. Агат едва успел подхватить ее и, охнув, опустить на пол. Он шагнул назад, не очень-то желая заглядывать в нишу и тем более доставать то, что там находилось.

Это дело Ашнары, ее трупы ничуть не смущали, тем более кости. Она взяла один из факелов и заглянула внутрь, где на богатой — и порядком истлевшей — ткани лежал миниатюрный скелет.

Принц Лазурит, старший брат Берилла и Агата. Сейчас он мог быть наследником престола — если бы прожил дольше, чем пару недель. Достаточно для того, чтобы получить императорское имя, но недостаточно для того, чтобы сейчас о нем хоть кто-то вспоминал.

Народ Ашнары придерживался иных верований. Кости — это всего лишь останки, и они должны служить людям. Это не бремя, это честь и долг. Поэтому из костей родственников делали украшения, их нашивали на одежду и прикрепляли над порогом. Ашнара выросла под перестук костей.

Она провела пальцем по миниатюрному черепку, мысленно вознося короткую молитву на родном языке. А она-то думала, что давно всё позабыла. Но видимо, это уже в ее собственных костях.

Достав из сумки на поясе стеклянную банку, Ашнара положила туда несколько фаланг и плотно закрыла ее, снова спрятав.

— Закрывай.

Агат стоял в стороне, отвернувшись. Тут же подхватил плиту, с усилием поднял и водрузил на место.

Орихалковые грёзы не могли снова сцепить камень, но для этого у Ашнары имелось собственное средство. Достав еще одну баночку, алхимик сняла перчатку и нанесла мазь вдоль всего разреза. Потребовалось несколько минут, чтобы раствор схватился и потемнел. Никто и не разглядит, что гробницу вскрывали.

Правда, если что, второй раз Ашнара сможет проделать такое и одна, у нее есть средство, растворяющее мазь. На случай если сразу с костями ничего не выйдет, она не собиралась еще раз кого-то просить.

Утерев пот со лба, Агат вздохнул, но явно почувствовал себя спокойнее, когда они закончили. Похоже, сами по себе кости мертвого брата в сумке Ашнары его не очень смущали.

— Лучше б еще раз с моей кровью попробовала.

— Ничего же не вышло, — пожала плечами Ашнара.

— Думаешь… это из-за дашнаданской части?

— Нет. Алхимии плевать, кто твоя мать, пока у вас с Бериллом общий отец. Была какая-то другая причина. Я обязательно до нее докопаюсь, но сначала хочу найти противоядие для Берилла.

— Кости помогут?

— Если с кровью брата зелье не вышло, возможно, сработает с костями брата.

Главное, не рассказывать Бериллу, что он будет пить. В этом плане он еще щепетильнее Агата. Он бы и на вскрытие гробницы никогда не согласился, пусть даже это могло спасти его жизнь.

Кивнув Ашнаре, Агат направился к выходу, но Ашнара его остановила:

— Подожди, я хочу осмотреть твой шов.

Принц глянул с удивлением, и Ашнара вздохнула:

— Я не доверяю вашим лекарям. Тем более, тебе сейчас пришлось опять таскать камень.

Он пожал плечами и вернулся, усевшись прямо на постамент, куда после смерти и до погребения клали тело. Похоже, к этому Агат никакого благоговения не испытывал.

— Я не хотел, чтобы стража знала, чем мы тут занимаемся, — сказал Агат.

— Справедливо. Спасибо, что помог.

— Я хочу, чтобы ты отыскала противоядие.

— Как ты веришь в мое искусство.

— Больше, чем в молитвы жрецов или кудахтанье лекарей.

— Но с последним стоит мириться. Иначе бы завтра ехал верхом.

Агат помрачнел:

— Уже слышала, да?

Вообще-то ей рассказал Берилл. И о том, как после грёз снова разошлась рана Агата, и как заявил, что верхом брат в экспедицию не поедет. По правде говоря, Берилл был готов настаивать, чтобы Агат остался во дворце, но приказать мог только император, а он не стал бы. К тому же Берилл опасался новых покушений. Он не рассказал Ашнаре всего, и она не винила, но поняла, что он считает, за этим стоят жрецы.

Агат задрал рубашку, Ашнара взяла факел и придирчиво осмотрела шов.

— Ваши лекари знают свое дело, но в пути я сама займусь твоей раной. У меня есть отличная мазь.

— Если она не из костей младенца, то всё в порядке.

— Из слизняков.

Агат издал какой-то сдавленный звук, и Ашнара рассмеялась:

— На самом деле, всего лишь травы и немного минералов. Но я хочу, чтобы на время пути ты снял весь орихалк и не грезил.

— Что?

— Ты всегда не очень-то поддавался воздействию грёз, но у меня есть подозрения, что сейчас они могут в любом виде плохо на тебя влиять.

Сжав губы, Агат кивнул, но заметно помрачнел. Избавиться от всего орихалка для имперца было странно, а уж запрет грезить для Агата совсем тосклив. Он слишком любил это дело.

Берилл заставил его ехать в одной из повозок, а не верхом. Теперь Ашнара хотела лишить его грёз. Хотя Агат научился маскировать эмоции, Ашнара слишком хорошо его знала, поэтому догадывалась, что он чувствует.

Она выпрямилась, отводя факел и вздохнула: