Грёзы Космоса

Закончив плескаться, я приоткрыл дверь, увидел горку одежды на полу, и, воровато озираясь, втащил её в ванную. Рубаха и штаны оказались по длине чуть велики, но в них было уютно. Следуя просьбе новоиспечённой знакомой, я прошёл в комнату. Обставлена она была со вкусом: диван, кресла, посреди столик, у стен книжный шкаф и буфет с фарфоровой посудой. Я подошёл к книгам, изучая корешки. Пушкин был знаменит и в этом мире. «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» Потом я опробовал на мягкость диван. Испытание диван выдержал на «отлично», и я решил его не покидать до появления моей некрасивой, но милой повелительницы. Ждать долго не пришлось. Аманда переоделась в длинное красное платье на бретельках с впечатляющим вырезом и распустила волосы. В руке она держала бутылку красного вина. Я опять растянулся в улыбке. Похоже, так часто я ещё не улыбался со времени всех своих смертей.

– Я подумала, что ты не откажешься немного расслабиться после всех волнений. Это вино разлито ещё до войны.

– В такой чудесной компании я готов пить и не столь дорогие напитки, – я не переставал улыбаться.

Аманда, поставив вино на столик, достала из буфета бокалы. Когда я разлил вино, она спросила:

– За что пьём?

– За синяки Руслана. Пусть их окажется больше, чем у меня.

Аманда рассмеялась. Моё мальчишество её веселило. Она сделала глоток, а я осушил бокал до дна. Вино было приятным и крепким.

– А твой отец не обидится, что я в его одежде?

– Не знаю, он давно умер.

– Прости.

– Ничего. Мы привыкли к смерти. Отец умер во время бомбёжки, а моя мама через полгода от лучевой болезни. Мы живём вдвоём с сестрой, но после всех ужасов войны она сошла с ума. И Руслан этим воспользовался…

– Мой город тоже бомбили.

– И что?

– Я погиб.

Аманда предпочла пропустить мои слова мимо ушей. Она сидела рядом со мной. Я вновь налил вина.

– За всех погибших в этой страшной войне, – сказал я.

Аманда на этот раз выпила до дна.

– Ты очень странный, – сказала Аманда, вертя в пальцах пустой бокал, – мне кажется, я тебя знаю, но ты какой-то неуловимый. Ты кажешься простым, но в тебе есть что-то, ускользающее от внимания. Что это?

– Не знаю, – я, помимо желания, улыбнулся.

– Ты хитрый.

– Я? Честный. Я всегда говорю только правду.

– Тогда скажи обо мне. – Аманда поставила бокал на стол.

– Ты устала. Тебя трудно удивить. В душе у тебя пустота. – Я сознательно не касался её внешности.

– А ты можешь заполнить эту пустоту?

В вопросе, на мой взгляд, прозвучала некая двусмысленность, но я предпочёл отнести её на счёт собственной фантазии.

– Не могу ничего обещать, – я придвинулся к ней, – у меня у самого в душе дыра…

Моим опухшим губам губы Аманды показались резиновыми. Внезапно она отстранилась. Я повалился на диван. Я превратился в немой вопрос.

– Подожди здесь. Я должна присутствовать лично. Я скоро.

Она спорхнула с дивана и выскочила из комнаты. Выглядела она взволнованной. Я, ничего не поняв, выпрямился на диване и увидел на стене напротив маленькую белую коробочку, светодиод которой настойчиво мигал красным огоньком. Меня неведомой силой подбросило с дивана, я напялил какие-то тапочки и устремился за Амандой. В дальней комнате я увидел лестницу, ведущую вниз. Я принялся спускаться по ней, перепрыгивая сразу по четыре ступеньки. Лестничных пролётов было несколько. На последней площадке я увидел дверь, которую охранял высокий крепкий мужик в камуфляже.

– Вы кто? Сюда нельзя! – Грозно проревел охранник, потянувшись за резиновой дубинкой.

– Я ищу туалет, – ляпнул я то, что первым пришло в голову.

Мужик в камуфляже чуть не задохнулся от такой нелепой лжи. И тут издалека из-за незакрытой двери раздался голос Аманда:

– Слава, пропусти! Пусть посмотрит.