Грядущая буря

— Возможно вы хотели бы объяснить это, милорд? — предложила спустя мгновение Элоиза Причарт, и топазовые глаза пристально сузились.

— Конечно, госпожа президент. — Белая Гавань оглядел стол переговоров. — Возможно, у Филареты действительно есть тайный пункт, предписывающий ему отступить, если выяснится, что ему, скорее всего, порвут задницу. Также возможно, что даже без каких-либо пунктов, он был бы достаточно умен, чтобы сделать это в любом случае. Но если он это сделает, и он просто развернется и отступит домой без единого выстрела, где это оставляет нас?

— Ну, для начала, — отметил Микулин, — это оставляет много людей живыми, кто был бы мертв иначе. И это довольно окончательно показывает, что их флот не может устоять перед мантикорскими военными технологиями.

— Так ли это? — спросил Белая Гавань. — Продемонстрирует ли, что они не могут устоять перед нашим оружием, я имею в виду?

— Прошу прощения? — Микулин выглядел озадаченным, не недоверчивым, и Белая Гавань снова пожал плечами.

— То, что случилось с Крэндалл, уже продемонстрировало это любому с рабочим IQ. — отметил он. — Несмотря на это, они послали сюда весь этот флот. Проклятые «Мандарины» до сих пор готовы рисковать миллионами убитых и не желают даже рассматривать допущение, что они могут предположительно быть в заблуждении. Название, которое они назначили этому уродству, является достаточным доказательсивом! Операция «Яростное Правосудие»? — Презрение в его голосе увядало. — Это в значительной степени показывает, как они планируют продавать это в Лиге, не так ли? Они все еще пытаются обыграть систему, и они не имеют ни малейшего понятия об огне, с которым играют до тех пор, пока кто-то другой получает ожоги!

Он помолчал и посмотрел вокруг стола, его глаза сверкали голубым льдом.

— Так что случится, что они сделают, если флот, который они послали к нам развернётся и уйдет домой без не единого выстрела? — продолжал он. — Они внезапно решат признать всю свою так называемую стратегию, приводящей к катастрофе, что они шли прямо к ней с широко открытыми глазами? Что касается этого, они признают, что они отошли, потому что поняли, что они не могут взять нас? Они даже признают, что мы позволили им отступить, вместо того, чтобы смести их флот как пыль? Нет. Что они будут делать, это из кожи вон полезут, чтобы подать это как еще один пример их «сдержанности» перед лицом нашей воинственности. Они развернулись, не потому что они знали, что они получат по заднице, если продолжат наступать, они развернулись, потому что они поняли, что наше руководство было так безнадежно глупо и кровожадно, что действительно собирается бороться, несмотря на то, что мы не имели возможности выиграть, и они не были готовы убивать всех наших сотрудников. В конце концов, ни один из наших космонавтов не отвечает за безнадежно испорченую и империалистическую политику нашего правительства. Разве это не так, как они уже продавали все это? Конечно, так! Таким образом, для прессы, как только они поняли, что ее величество здесь полностью готова выбросить все эти жизни, они решили проявить сдержанность.

— Это… — Грантвилль помолчал, глядя на брата, потом покачал головой. — Извини, Хэм, но это было бы слишком много даже для общественности солли, чтобы проглотить!

— Возможно, — с задучивым выражением лица сказала вице-адмирал Тренис. — Фактически вероятно. Это не означает, что они хотя бы не попробуют, г-н премьер-министр. Как сказал граф Белой Гавани, это безусловно совместимо с уже имеющейся пропагандой мандаринов. И давайте смотреть правде в глаза, они смогли продать своей общественности много вещей, которые были почти столь же нелепы.

— Испытующий знает, что это правда, — согласился Бенджамин. — Я на самом деле тоже предпочёл бы, чтобы Хэмиш ошибался, Вилли, но я очень боюсь, что это не так.

— И даже если они не могут надеяться продать его в долгосрочной перспективе, — сказал Микулин с угрюмым видом, — они могут полагать, что они смогут отстаивать это в краткосрочной перспективе, пока все они лгут достаточно громко, с достаточно честными лицами. Скажем, достаточно долго для того, чтобы получить формальное объявление войны через Ассамблею.

— Ладно, я признаю, что они могут думать таким путем, даже если я не думаю, что подобное сойдет с рук, — сказал Грантвилль, хотя его тон по-прежнему был сомнительным. — Скажи, что все-таки ты предлагаешь нам с этим делать, Хэм?

— Мы не дадим им выбора, — решительно сказал Белая Гавань.

— Хэмиш, — сказала Елизавета, — учитывая мою репутацию, я не могу поверить, что я та, кто об этом говорит, но я действительно не хочу никого убивать, мы не должны убивать.