Грядущая буря

— Я не предлагаю нам убить их и умыть руки, ваше величество, — тонко улыбнулся Белая Гавань. — Имейте в виду, эта идея имеет определенную привлекательность, особенно учитывая то, как цинично они пользуются Ударом Явато. Напоминает стервятника, кружащего над песчаным оленем со сломанной ногой. Или может быть, больше дюнного слизняка, готового обглодать до скелета еще до того как он умрёт совсем. Но я хочу сказать, что нам нужно создать ситуацию, в которой все, что произойдёт здесь, представляло собой однозначное, бесспорное, решающее поражение ФСЛ. Что-то такое, что даже пиарщики солли не были бы в состоянии убедить некоторых доверчивых трехлеток, кроме как «добровольным актом ограничения» со стороны Лиги. Нам не надо распылять их всех в космосе, чтобы сделать это.

— Вы думаете заставить их сдаться, не так ли, милорд? — сказал медленно Томас Тейсман, его глаза сузились.

— Это именно то, о чем я думаю, — согласился Белая Гавань. — После того что произошло на Шпинделе, они найдут сдачу еще четыре сотню кораблей стены чертовски трудно объяснимой. Ну, объяснимой чем-нибудь, кроме признания полной военной импотенции.

— Что-то в этом есть, ваше величество, госпожа президент, сказал Лэнгтри. — Вслед за Шпинделем и Лакооном, тот факт, что мы просто захватим крупнейший флот, когда либо собранный Солнечной Лигой — надеюсь без единого выстрела или не тронув ни одного волоса на чьей-нибудь голове — должен точно покончить с любым оставшимся общественным доверием к Боевому Флоту. Не говоря уже о захвате еще четырёх с лишним сотен кораблей стены из боевого строя Раджампета. Меня не волнует, сколько устаревших кораблей стены у него в Резерве, и даже он, в конечном счете, выяснит, что у него заканчиваются корабли. Или обученные экипажи, которые можно отправить на борт!

— И если Филарета не имеет никаких «тайных приказов», или если он просто слишком глуп, чтобы сдаться прежде, чем многие его корабли будут вынесены из космоса? — судя по тону Тейсмана, он не спорил с Лэнгтри или анализом Белой Гавани. Он просто был военным человеком, который хотел быть уверен, что гражданские лица за этим столом вполне понимали, о чем идет речь.

— Если все устроить правильно, Том, — сказала Хонор, впервые вступая в обсуждение, — мы можем создать тактическую обстановку, в которой ему придется признать безнадежность своего положения. На самом деле, мыс тобой уже сделали это, не так ли? — Была ее очередь холодно улыбаться. — Единственное изменение, которое мы должны будем сделать, это подождать еще немного, пока он на самом деле не пересечет гиперграницу, прежде чем нажать на спусковой крючок. Если он не пожелает сдаваться в таких условиях, то он другой Крэндалл, и он не пожелает сдаваться ни при каких условиях. И если это так, то он бы, вероятно, будет ломиться вперед как бык, пока мы остановим его силой, несмотря ни на что. Что означает…

— Что означает, что мы должны будем открыть огонь по нему в любом случае, — Причарт закончила мысль Хонор за нее.

— Совершенно верно, госпожа президент. — вздохнула Хонор. — Как и ее величество, я не хочу никого убивать, мы не должны убивать. Но если Филарета решит бороться в любом случае, тогда я хочу шансы, так сильно складывающиеся в нашу пользу, насколько это возможно. И я хочу избить его так сильно, чтобы даже до Солли дошло сообщение, что идти против нас очень и очень плохая идея. Что это не просто еще один их «обычный бизнес» манипуляции или какой-то вид спортивных мероприятий, правила которых они могут переиграть так, как им нравится или отойти от которых в любое время по своему усмотрению. Что это война — их война — и что войны имеют последствия. Не мы начали ее, они, когда Бинг уничтожил эсминцы Чаттерджи. И мы не посылали флот для нападения на Солнечную систему, они послали его напасть на нас. Если на то пошло, то, что многие из их людей были убиты в Шпинделе, было виной Крэндалл, не нашей, и она, очевидно, намеревалась убить любого из наших людей, кто попадется ей на пути.

Глаза Хонор были жесткими, и даже тогда, когда она говорила, она интересовалась, насколько мрачная, холодная решимость, которую она чувствовала внутри, была направлена на Солнечную Лигу и насколько она была направлена на любую удобную мишень. Были ли ее гнев, ее мстительность, продуктом Новой Тосканы и Шпинделя? Или они были результатом Удара Явата, направленными на Соларианскую Лигу, потому что она не могла добраться до тех, кто на самом деле убил так много людей, которых она любила?

И имело ли значение, что это было?