Грязные игры

Напротив освободил ось место, которое целеустремленно заняла высокая блондинка в голубом спортивном костюме. Она села точно и грациозно, как большая кошка. Сходство с этим своенравным домашним животным подчеркивали удлиненные зеленые глаза и высокие скулы. Две объемистые сумки блондинка поставила в проходе, прямо на ноги Толмачеву.

— Ох, извините! Ф-фу… Я уж думала, придется стоять до конца, до самого Серпухова. Извините.

— Не переживайте, — благодушно сказал Толмачев, осторожно вытаскивая ноги из-под тяжелых сумок. — Кирпичи везете, если не секрет?

— Зачем? — удивилась блондинка.

— На дачу, — объяснил Толмачев. — Если вот так, по две сумки каждый день… лет за пять можно навозить на целый дом. И еще на курятник останется. А если воровать кирпичи на стройке…

— Да ну вас! — засмеялась блондинка. — Продукты везу. Крупу и все такое.

Она с интересом посмотрела на Толмачева, задержала взгляд на оттопыренном кармашке распашонки.

— Вы, кажется, курите? Не угостите сигаретой?

А то бежала на электричку — не успела купить.

— Ради Бога, — сказал Толмачев, поднимаясь. — Могу составить компанию.

Они вышли в тамбур, где в одном углу маялся дедок с угрюмым кобелем на поводке, а в другом углу смаковал дешевое пиво толстяк в панамке.

— Подвинься, дядя, — скомандовала блондинка, и толстяк безропотно вжался в стену.

Она прикурила, придержав руку Толмачева со спичкой, искоса взглянула на него. Около тридцати, подумал Толмачев. И веснушки у носа, словно у девчонки…

— Сейчас все курят, — доложил толстяк в пространство и вытер с губ пивную пену. — И мужики курят, и бабы. А по мне — лучше лишний раз выпить. От табака только вред.

Он посмотрел бутылку на просвет, пожал плечами и побрел в вагон.

— Морализатор, — сердито сказала блондинка. — Или моралист? Надоели они, эти морализаторы… И на работе, и дома, и в телевизоре. И все учат.

Все умные! А раз такие умные — почему плохо живут? Логично?

— Железная логика, — кивнул Толмачев. — Вам не говорили, что вы похожи на кошку?

— Нет, — засмеялась блондинка. — Кстати, я кошек люблю. А вам не говорили, что вы похожи на Кевина Костнера?

— Новая порода собак?

— Да ну вас! — отмахнулась блондинка. — Это известный американский киноактер. Не верю, что не знаете.

— Откуда же! Последний раз я был в Америке…

Да, лет сорок назад. Младенцем.

Он любил такую первую пристрелочную болтовню. Блондинка с резко меняющимся настроением ему нравилась.

…Задание он выслушал и недоуменно пожал плечами:

— Конечно, Юрий Петрович, если вам так хочется — покатаюсь. Хотя никаких навыков в агентурной работе…

— Не прибедняйся, — перебил Савостьянов. — У тебя есть нюх, ты хорошо чувствуешь обстановку, а это для нас — самое главное. Как слух для музыканта. И потом, не мне хочется. Не мне хочется, Николай Андреевич, чтобы ты мотался по жаре в гнусном пригородном транспорте, изображая шпиона. Этого требует дело. Во-первых, больше некого послать. А во-вторых, в качестве референта ты ведешь сейчас нашу основную тему. Значит, должен знать ее досконально, изнутри. Я не могу полностью доверять справкам, которые воруют для нас в Министерстве обороны. Справки ведь тоже составляют на основе сведений из вторых и третьих рук.

А мне нужна информация из первых рук.

— Понимаю, — кивнул Толмачев. — Вопросов нет. Кроме одного: в какие сроки надо уложиться?

— Неделю дам, скажи спасибо.

— Спасибо, Юрий Петрович. Неделя — на Серпухов, Калугу и Тверь… И далее со всеми остановками. Спасибо!

— Пожалуйста. Меня предупреждали, что ты бываешь невоздержан на язык в разговорах с начальством. Теперь вижу, правильно предупреждали.

Но это не порок. Человек злоязычный, как правило, более открытый. Бойся людей медоточивых.

— Если я еще раз поблагодарю вас — за совет, не сочтете очередным проявлением злоязычия?

— Не сочту. Я сам веселый и веселых люблю.

В следующий понедельник жду отчет.

— Но ведь сегодня уже среда! Неделя-то не получается.

— Не будь занудой, бухгалтер. Молодой еще.

— Молодость — недостаток, который очень быстро проходит, — пригорюнился Толмачев. — На меня уже девушки не смотрят. А может, смотрят, да мне некогда на них смотреть.

— У тебя впереди — целая неделя. Ну ладно, не целая… Все равно неделя. Я бы сам с удовольствием покатался. Погода стоит сказочная. А насчет девушек… Служба, Николай Андреевич, такая — ничего лишнего. И личного. Так что постарайся их совместить.

— Кого — их? — не понял Толмачев.

— Службу с блядками…

Этим отеческим наставлениям и пытался следовать Толмачев в громыхающей электричке. Недалеко было ехать до Серпухова, но они успели познакомиться. Полина преподавала в школе. Нет, не в школе, а в гимназии! Русский язык и литературу.

В Москву ездила проведать старую тетку. А в Серпухове она жила с матерью в собственном доме в кремлевском посаде. Была замужем, но недолго. Толмачев поведал о себе старую байку — про Институт химии растений. И новую байку приобщил — как он наладился съездить в приокские леса, поглядеть поближе на растения, химией которых так старательно занимался в институте.