Григорьев пруд

— Чего-то не поладили... рассорились...

Кузьмину стало тесно, жарко, провел широкой ладонью по лицу. Коротков посмотрел туда, откуда послышался свистящий голос, сказал:

— Хорошо, Кузьмин, пойдешь с Мельником... Курочкин...

Кузьмин еще ниже склонил голову на грудь. Усы обвисли, торчали, как две короткие толстые кисточки. До него доносился скрытый шепоток:

— Дела... Ишь ты...

— Видать, крепко насолил...

— Как срезал, а?.. Не пойду — и баста...

— Ну, теперь держись...

Кузьмин протиснулся к выходу из толпы обступивших его рабочих, свернул за угол конторы, сунул в рот сигарету. Вспомнил, что спичек нет. Ругнулся: надо же, забыть дома спички. Услышал шаги — оглянулся. Подходил Мельник, веселый, улыбчатый. Заговорил возбужденно:

— Как ты его отбрил, а?.. Давно бы так... Раз со мной работал, так и продолжай работать. А то придумали — иди к Шарову. А зачем?.. Ну, зачем, спрашивается?.. Ладно, Иван, не горюй... И не бойся, я за тебя всегда постою, — и хитро, загадочно подмигнул.

— Спички есть? — поторопил его Кузьмин.

— Я ведь некурящий... А впрочем — подожди.

— Не надо. Пошли.

5

Кажется, чего проще — разгружать вагон с лесом. Работа несложная, однообразная. Была бы сила да ловкость — быстро освоишься. И все же настоящих мастеров этого дела не много на лесном складе шахты «Камышинская», по пальцам пересчитать можно.

Федор Мельник — настоящий мастер. Кузьмин хоть и посильнее Федора, а вот опередить никак не может. А ведь старается, еще как старается, передышки себе не дает. Сегодня особенно отстает: после трехдневного перерыва не могут руки привыкнуть. И не мудрено: все эти три дня работал с Шаровым, пилил с ним бревна, подгоняя под стандарт забойных стоек. А работа эта куда полегче, попроще.

Еще только час прошел, а уже спина взмокла, рубашка прилипла к телу, пот ручьями течет по лицу, и руки подрагивают, будто лихорадка их бьет. Не выдержал — попросил отдыха.

Федор засмеялся, без всякой обиды, просто сказал:

— Что-то рановато, Ванюша... Ну да ладно, работа — не волк, в лес не убежит... Верно?

Был он на другом конце вагона и пошел навстречу Кузьмину. Ему бы по бревнам, спокойно и безопасно, пройти, а он весело подмигнул напарнику и, ступив на борт вагона, начал быстро перебирать ногами, покачиваясь из стороны в сторону. Вот-вот, гляди, сорвется. Кузьмин и вскрикнуть боится, и взгляда не отрывает, и чувствует, как ослабевшие мышцы его снова напрягаются. Но тут Мельник соскочил на бревна, подсел к Ивану, спросил, улыбаясь:

— Что, напугал?

— Дурень ты, — вздохнул облегченно Кузьмин.

— Верно, — согласился Мельник. — Какой уж есть... А ты разве не дурень? Какой еще дурень.

— Почему? — нахмурился Кузьмин.

— Да потому. Променял гриву на хвост... Там, с Шаровым, ручки потирал, а тут — уже спину ломит. Верно?.. Вот и есть ты после этого дурень... Но ничего, Ванюша, мы этого Шарова в дураках оставим... Да еще кое-кого в придачу. Верно?..

Промолчал Кузьмин, только голову в сторону повернул, чтоб с любопытным взглядом Федора Мельника не столкнуться. А тот, помедлив, опять весело сообщил:

— А в общем ты, Ванюша, молодец... Отмочил номер что надо... Первый сорт... Амплуа.

— Какой еще амплуа? — насторожился Кузьмин, искоса взглянул на Мельника.

— А так — амплуа, и все... Другой бы не смог, а ты смог... Понял?

— Фокусник, — пробормотал Кузьмин и поспешно потянулся за курткой. Достал сигарету, повертел в пальцах, поднялся. Постоял, молча посмотрел туда, где маневрировал старенький паровозик, снова сел.

Смотрел на него Федор Мельник пристально, выжидающе: не скажет ли ему чего-нибудь Иван Кузьмин. За полгода совместной работы привыкли друг к другу. Мельник — человек прямой, свою душу перед Кузьминым нараспашку раскрывает, ничего не таит. Как тут о своей жизни перед таким парнем не поделиться. Многое о нем знает Мельник, на свадьбе был самым почетным гостем. Но только в последнее время не узнаёт он своего напарника. Что с ним стряслось? Неужели Ольга всему виной? О ней Кузьмин почему-то совсем не рассказывает, а сам Мельник не имеет привычки навязываться.

Смотрит Мельник пристально, выжидающе. Хочется ему узнать, что случилось с Кузьминым, почему он сегодня не подчинился Короткову.

И впервые не выдержал Федор, спросил осторожно:

— Что у тебя там с Коротковым?..

Вздрогнул Кузьмин, подвинулся ближе к товарищу и вдруг сказал такое, чего никак не ожидал услышать Федор Мельник:

— Не надо, Федор... Ты с ним того... не связывайся... Я сам...

— Ты что бормочешь? — удивляется Мельник. — Почему обо мне беспокоишься?.. Это тебе надо, а не мне. Верно?

— Как это — мне? — спрашивает Кузьмин.

— А так.

— Ну, говори, — и пристально смотрит на Мельника, точно так, как тот несколько минут назад смотрел на него.

— А что, скажу... Только не обижайся, — и как тайну Сообщает: — Из-за Ольги всё, да? Верно?

— Из-за Ольги?

— Ну да, из-за нее. Или у тебя другая есть? — Мельник помолчал, потом заговорил, горячась: — Непонятно только, почему ты согласился сесть на мотоцикл его. Да я бы в морду дал, а ты... ты... сел... А сейчас вроде побаиваешься... Верно?