Григорьев пруд

В последнее время такой высокой чести удостоился Иван Кузьмин. Про этого никто не скажет: настырный. Но никто также и не скажет, что он свой парень. Все больше молчит. А что на уме, попробуй отгадай. Да и странный какой-то... Про других все можно рассказать: и плохое, и хорошее, на виду как на ладони. Скажи, и все будет правда. А как здесь быть — никто не знает.

А как стал Кузьмина подвозить на своем мотоцикле начальник склада, то совсем растерялись. Решили про себя: неспроста, значит, причина есть на то, а какая? В этом-то как раз и была вся загвоздка. Но спрашивать не решались. Выжидали, что будет дальше.

2

Иван Кузьмин высок, но широк и костист в плечах. Ходит он немного наклоняясь вперед, сутуля спину, отчего руки его кажутся длинными, неловкими. На его мальчишески круглом лице — большие, рыжеватые, с подпалинкой усы. Ему советовали сбрить их, чтоб они не старили лицо его, но Кузьмин всем отвечал одно и то же:

— У меня отец казаком был, а какой казак без усов?

Разумеется, как тут не пожать плечами. Ну, какой он такой казак! Ведет себя тихо, спокойно, ни во что не вмешивается, делает все, что поручают, и смущается, когда начинают разговор о женщинах. Обычно в сторону отходит, но однажды подскочил к рассказчику, который, смеясь, заканчивал с похабной ноткой «всамделишнюю» историю о знакомой женщине, ткнул кулаком в грудь, хрипло выкрикнул:

— Сволочь, разве можно так!

Обидчик было задрался, но его удержали. Потом он извинялся, в гости приглашал, но Кузьмин не пошел.

А когда лесной склад перевели в степь, он принес три молодых дубка и посадил их под окном конторы. Дубки принялись быстро, и к ним привыкли, перед каждым нарядом, который проходил тут же, у конторы, любовались ими. От людей не ускользало даже рождение клейких, остреньких листьев из набрякших сочных почек.

В конце мая наступила жара. Но дубки не погибли: их поливали, окапывали, собирались огородить, но начальник склада только усмехнулся: еще не весь лесной склад забором обнесли, а тут штакетник подавай для баловства.

В один из таких жарких дней привез шофер новые запчасти для электропил. Полчаса ждал Короткова, рассердился, машину подкатил к самым окнам конторы и свалил свой тяжелый груз.

Первым беду заметил Федор Мельник. Бросился к конторе, раскидал запчасти: откуда только сила нашлась. Но дубки спасти не удалось, хотя аккуратно срезали поломанные ветви, вбили колышки, привязали к ним надтреснутые стволы. Дубки начали чахнуть, листья сжухлись, ветки опали и зябко поникли.

Все пожалели, что случилась с дубками такая беда, даже Коротков признался: была бы изгородь — деревца сохранились бы. Лишь один человек ничего не высказал: ни жалости, ни вздоха. Он сам вырубил ссохшиеся дубки, бросил в костер, который разожгли мальчишки в овраге, и никогда больше не упоминал о деревцах, будто не он их принес, не он посадил, не он больше всех остальных ухаживал за ними. Этим человеком был Иван Кузьмин.

3

Ольга Краснова, красивая, крепкая девушка, была бойка и остра на язычок. За короткое время работы на лесном складе в должности секретаря-машинистки она сыскала себе славу беспечной девушки, хотя никогда не видели, чтоб она с кем-нибудь из мужчин гуляла. И было непонятно, почему о ней говорили только плохое.

Потом неожиданно прокатился слушок: в Ольгу Краснову влюбился Кузьмин. Никто, разумеется, не поверил, но слушок обрастал и фактами: при виде Ольги Кузьмин терялся, краснел, все чаще заходил в контору, в которой раньше совсем не любил бывать; и Ольга охотно с ним разговаривала, а однажды — это уже все видели — прошлась с ним под руку от ворот склада до крыльца конторы.

И все же в такую странную любовь не верили. Говорили даже вслух при самом Кузьмине:

— Помучает да бросит. Знаем мы таких, красивых...

Так оно почти и вышло. Ольгу часто видели с Коротковым, и не только в конторе и на территории склада, а в поселке на тихой окраинной улице.

Кузьмин помрачнел, ходил молчаливый, злой. Вместе с ним работал в эти дни Федор Мельник. Когда у него спрашивали: «Ну, как он там?» — он отвечал, вздыхая: «Переживает... трудно ему...»

— А как? — интересовались дальше. — Поподробнее расскажи.

— Подите да сами узнайте, — сердился Федор, но потом признавался по секрету, что Кузьмин по-прежнему считает Ольгу чистой, справедливой и честной девушкой.

Федора слушали, пожимали плечами:

— Он что, не видит... слепой, что ли?..

— Отстаньте... Поживем — увидим.

А Ольга по-прежнему была веселой и много шутила. Она все время была на людях, никто не видел ее одну. Кузьмин — тоже. И он чувствовал, что Ольга боится одиночества, и это было то, что не чувствовали остальные.

Как-то в обеденный перерыв он зашел в лесопилку попить. Бак с водой стоял в дальнем темном углу у разнарядки. Кузьмин взял кружку, наклонился над краном и, заглянув в приоткрытую дверь разнарядки, увидел Ольгу. Ему показалось, что она не случайно зашла сюда, и он, забыв закрыть кран, шагнул ей навстречу.

— Пить хочу, — тихо сказала Ольга, увидев его.