Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

26 (13) сентября. Статья Зиновьева «Наша победа и наши задачи». В ней автор пишет: «Кроме городского и сельского революционного пролетариата и контрреволюционной буржуазии в России существует третья сила — малооформленная и шаткая, но все-таки очень большая сила: мелкая буржуазия города и деревни… И рабочий класс должен, обязан сделать все, от него зависящее, чтобы привлечь эту третью силу на свою сторону…

Нашей победой в Петрограде создается некое “двоевластие” в лагере демократии. ЦИК ведет одну политику, Петроградский совет — другую. Совершенно ясно, что проводить полностью свою политику против Петросовета ЦИКу не удается. Необходимо соглашение. Мы на него согласны. Но хочет ли его другая сторона?»

27 (14) сентября, в день открытия Демократического совещания, Ленин, отбросив все оговорки, в статье «Один из коренных вопросов революции», вновь утверждает: «Власть Советов — единственное, что могло бы сделать дальнейшее развитие постепенным, мирным, спокойным»⁶².

Но уже на следующий день Ленин прислал в ЦК два письма, полностью опровергавших все, им же написанное прежде. Письма, которые можно было бы воспринять даже как панические. Потребовавшие немедленно готовить вооруженное восстание для захвата власти большевиками. Объяснявшие такую срочность слишком запоздалой (на две недели!) оценкой положения на фронте как катастрофического. Мол, после сдачи Риги и быстрого продвижения немецких войск на север под угрозой оказался Петроград, который войска Временного правительства защищать не будут. Ну а раз так, то о революции в России можно забыть.

В первом письме, написанном 25–27 (12–14) сентября и адресованном ЦК, Петроградскому и Московскому комитетам партии, названном как приказ — «Большевики должны взять власть», Ленин потребовал: «Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны

взять государственную власть в свои руки. Могут, ибо активное большинство революционных элементов народа обеих столиц достаточно, чтобы увлечь массы победить сопротивление противника, разбить его, завоевать власть и удержать ее… Большинство народа за нас… Колебания эсеров и меньшевиков, усиление интернационалистов среди них доказывает то же самое».

И приводит еще один аргумент, определивший его новую позицию: «Демократическое совещание не представляет большинства революционного народа, а лишь соглашательские мелкобуржуазные верхи… Демократическое совещание обманывает крестьянство, не давая ему ни мира, ни земли. Большевистское правительство одно удовлетворит крестьянство».

Полное разочарование в возможностях Демократического совещания, на которое, впрочем, Ленин никогда не возлагал серьезных надежд, было понятно. На него пригласили полторы тысячи человек, должных представлять все якобы «демократические» силы. Однако именно прежде всего такой силе — Советам рабочих и солдатских, крестьянских депутатов — дали только 440 мест, то есть менее трети. Зато органам самоуправления городов, земствам, кооперации — 620. Еще примерно треть мест предоставили военным (фактически офицерским), казачьим, национальным союзам, представителям продовольственных комитетов, комитетов снабжения, Крестьянскому союзу, другим, схожим с ними, буржуазным организациям.

Таким же оказался и расклад сил по партиям. На совещании зарегистрировали как эсеров — правых, оборонцев, левых — 293 человека. Как меньшевиков, включая плехановскую крайне правую группу «Единство», оборонцев, федералистов, интернационалистов, «Бунд» — 192 человека. От большевиков — только 89.

Да, действительно, с таким числом голосов, даже при поддержке потенциальных союзников из левых эсеров и меньшевиков, рассчитывать большевикам было не на что. Вот потому-то Ленин и настаивал в письме: «Почему должны взять власть именно теперь большевики? Потому, что предстоящая отдача Питера сделает наши шансы во сто раз худшими. А отдаче Питера при армии Керенского и Ко. во главе мы помешать не в силах… Народ устал от колебаний меньшевиков и эсеров. Только наша победа в столицах увлечет крестьян за нами».

И Владимир Ильич заключает: «Вопрос в том, чтобы задачу сделать ясной для партии — на очередь дня поставить вооруженное восстание в Питере и Москве (с областью), завоевание власти, свержение правительства… Взяв власть сразу в Москве и в Питере… мы победим безусловно и несомненно».

Обозначив ближайшую цель, Ленин все же несколько смягчил свою директиву: «Вопрос идет не о “дне” восстания, не о “моменте” его в узком смысле. Это решит лишь общий голос тех, кто соприкасается с рабочими и солдатами, с массами»⁶³.

О том же, но более пространно и вместе с тем предельно конкретно, Ленин пишет в те же дни и во втором письме, предназначенном только членам ЦК, названном «Марксизм и восстание». В нем же предлагает детальный план действий.