Грёзы третьей планеты

Фильмы про космос Никита любил. Его манили изображения всепоглощающих черных дыр и переливающиеся разными цветами планеты, которые немного напоминали искорки в прозрачных шариках. Наконец, ему нравилось, что хорошие разумные инопланетяне так похожи на людей, и он думал, как было бы здорово установить с ними контакт…

Папа кино смотрел по-другому. Он преподавал физику в институте и не слишком любил фантастику, говорил, что в ней много смешного. Издавал непонятные звуки: то икнет, то хрюкнет. А когда герой в кино принялся объяснять, как работают кротовые норы, и взял в руки лист бумаги и карандаш, папа и вовсе приложил ладонь ко лбу и полминуты сидел не отнимая.

После фильма Никита стремился растянуть вечер как можно дольше. К счастью, папа, в отличие от мамы, никуда не гнал, терпеливо ждал, думая о чем-то своем, пока сын собирал портфель.

Никита улегся, но ему очень хотелось еще немного отодвинуть наступление завтрашнего дня, ведь тогда придется идти в школу.

– Пап, ты мне говорил, что никто никогда не видел кротовые норы.

– Говорил.

– И это все фантастика?

Папа фыркнул:

– Ну вот то, что мы смотрели сегодня – это такая же фантастика, как единороги.

– Тогда откуда мы знаем, что они вообще существуют?

Тут он замялся.

– Мы не уверены.

– То есть как?

– Мы предполагаем, что они существуют.

– А почему кротовые норы – это предположение, а единороги – это фантастика?

– Все сложно, Никит. Это называется «теоретическая физика». Люди измеряют все, что видят, а потом пытаются посчитать, что будет там, где они не видят. Ученые могут написать формулу, согласно которой существуют кротовые норы, но не могут написать формулу ДНК единорога. Понимаешь?

– Нет.

– Ну вот…

Папа вздохнул и, наверное, счел разговор исчерпанным.

– А почему мы не можем сделать кротовую нору?

– Потому что для них нужна экзотическая материя, которая обладает отрицательной массой. Понимаешь?

– Нет.

– Значит, поймешь, когда будешь постарше.

Никита закатил глаза. Вечно они так говорят…

– Значит, инопланетяне – тоже фантастика?

– Предположительно… да.

Никита промолчал.

– Ты разочарован?

– Ну так… немножко.

– Это тоже только теория, которая может оказаться неправдой. Может быть, они есть, но в такой форме, какую мы не можем вообразить. Или так далеко, что нам до них не добраться…

– Без кротовой норы?

– Без нее. А ее не создать без экзотической материи.

– А что нужно, чтобы ее получить, эту материю?

– Гениальный ученый. Или чудо…

– Может, мне вырасти и стать гениальным ученым?

Папа снова усмехнулся, на этот раз совсем устало, но по-доброму.

– Может быть. Вырастешь – решишь. У тебя еще есть время. А сейчас пора спать.

Никита нехотя повернулся к стенке.

– Мне бы хотелось с ними пообщаться.

– Понимаю, дружище, понимаю…

Папа ушел, в комнате стало тихо-тихо и немного грустно.

Никита нащупал под подушкой мешочек.

У мамы с папой есть Вовка, а у него – секрет…

* * *

В это самое время на другом конце галактики, на планете, вращающейся вокруг небольшой двойной звезды, маленькое существо впадало в спячку для восстановления сил. У существа, как и у его сородичей, не было ни имени, ни названия, потому что некому было их называть, а речью они не пользовались. Но данная особь имела обыкновение генерировать тихие акустические колебания, и если бы у существ были органы слуха, они восприняли бы эти колебания как звук «Оа».

Оа был мал, и еще меньше был круг его обязанностей. Он, как и другие особи, не достигшие возраста размножения, пестовал внутри себя элементы, которые взрослые использовали для создания коридоров и перемещений в пространстве. Чтобы открыть большой коридор, нужны были особенно хорошие элементы, а создать такие Оа удавалось не всегда. От его слабых искорок шло электромагнитное излучение непонятного существам спектра, и Оа знал, что их забракуют. А потому, втайне от взрослых, заключал их в защитную оболочку, чтобы не искривляли пространство, создавал крошечный коридор и закидывал туда – в одну и ту же точку.

Наверное, они копятся там и ждут его. Когда он вырастет и станет достаточно большим, чтобы транспортироваться через коридор самому, он их заберет.

Пусть с его игрушками пока поиграет Вселенная…

Сердце матери

Игорь Колесников

Шаман начал с неторопливого расхаживания вокруг костра. Удары колотушки в бубен были нечасты и негромки. Иногда шаман подпрыгивал, разворачиваясь в воздухе, приземлялся мягко, по-кошачьи, упруго приседал, замирал, словно прислушиваясь. Водопады блестяшек из речных раковин на его одежде замолкали в этот момент, но с новым движением опять начинали шуршать и побрякивать, добавляя тревожные нотки в неторопливую музыку ритуального танца.

– Ы-ы! Ы-ы! Ы-ы! – тихонько подвывала толпа.

– Как удивительно похож ритуал на наши древние шаманские пляски! – Мириам наклонилась к уху Красовского, в глазах её бесновались огоньки костра.