Грис-космоплаватель

– Ты хочешь сказать, микротизировать, – Вергойн с осуждением покачал головой. – Эти фарарийцы на редкость бесцеремонные личности. Они считают, что все на свете существует лишь для того, чтобы покупаться и продаваться. Я долго толковал в свое время с одним из них, пытался объяснить ему, что на свете кроме материальных категорий, существуют еще и моральные, такие, как «честь», «доблесть», «правда», которые ни купить, ни продать нельзя ни за какие деньги…

– Жрррать! – настойчиво рявкнул Шалый, развалившись на ковре с толстым ворсом. За несколько минут он успел испробовать на зуб ножки столика и кресел и убедился в их абсолютной непригодности в области гастрономии.

– Ну потерпи же! – с упреком сказал ему Грис. – Нельзя же все время думать только о желудке.

– Ты сам научил его разговаривать?

– Нет, это фарарийцы посадили в него какого-то «умника», он его и учит.

– О! – командир с пониманием кивнул головой. – Эти фарарийцы когда-то были великими искусниками. Однако страсть к торгашеству отвратила их от ремесла и когда-нибудь окончательно погубит… – задумчиво сказал он и запустил в шерсть медведя свои длинные бледные пальцы с лиловыми ногтями. Мишка доверчиво заурчал.

– Зачем вы их обижаете? – осмелев, спросил мальчик. – Зачем вы отняли у них корабль и все товары?

– Зачем? – с удивлением переспросил Вергойн, и его сапфировые глаза расширились, в зрачках сверкнула молния. – Но ведь это так просто: они торгуют с моими врагами, тем самым помогая им, а я, естественно, не желаю этого.

– Но раз вы пираты, то… вы, наверное, воюете со всем белым светом?.. То есть, я хотел сказать, что на свете… – сконфузившись, Грис умолк.

– Со светом… на свете… – Вергойн усмехнулся. – Интересное выражение. Такое мне еще не встречалось… – он ненадолго задумался. – Нет, я воюю с мраком, с холодной, удушливой тьмой. Причем с помощью таких типов, которые сами по себе чернее самой черной ночи. Но… если ударить тьмой на тьму, то вдруг во мраке вспыхнет свет? – он испытующе посмотрел на Гриса.

– Не знаю, – неуверенно пробормотал Грис, – я еще не знаю, с кем вы боретесь и за что?

– Я? – командор улыбнулся. – В какой-то степени я воюю против самого себя… О звезды и созвездия! Сейчас твой зверь сожрет меня вместе с башмаками, – Шалый и вправду, основательно усевшись, принялся обгладывать штиблеты командора. – Что же, он у тебя не питается ничем, кроме одежды?

– Нет, но у фарарийцев одежда была очень вкусная… А вообще-то он ест мясо и мед.

– Какое мясо?

– Ну-у… всякое, – Грис пожал плечами. – Кого поймает, того и съест. Рыбу ловит… В этом году корову задрал…

– Так он у тебя хищник?

– Конечно…

– Очень странный зверь, – задумчиво сказал командор. – Наши неразумные создания плотью не питаются. Это привилегия людей.

Командор несколько раз щелкнул пальцами. Из стены вывалился столик, уставленный тарелочками с разнообразной снедью и бутылями с разноцветными жидкостями.

– Угощайтесь, – сказал Вергойн. – А я пока вспомню прошлое.

Напрасно мальчик пытался предложить медведю на выбор разноцветные желеобразные брусочки из разных тарелок. Шалый их категорически отверг и, настороженно принюхавшись, отправился исследовать дальний угол помещения. С опаской отпив из одной бутыли, Грис убедился, что жидкость, налитая в нее, очень похожа на клюквенный морс, который давным-давно, в прошлой, так неожиданно переменившейся жизни умела делать его мама. Одна из тарелок оказалась наполненной чем-то вроде пудинга из холодной каши. Его Грис стал есть, впрочем, без особенного удовольствия. Одежда фарарийцев была гораздо вкуснее. Он ее так и не носил, а остался в выцветших джинсах, сбитых кедах и цветастой рубахе, которая от долгого ношения вообще потеряла всякий цвет.

Тем временем, пока он был увлечен едой, в комнате появился еще один ребенок, мальчик, на вид не старше Гриса с белыми волосами и сапфировыми глазами. Он возник так неожиданно, что Грис чуть не подавился, и поглядел на Вергойна. Командор стоял рядом и вертел в руках какую-то дощечку.

– Ну, что же ты сидишь, невежа, – с мягким упреком сказал он, – подойди к молодому господину и поздоровайся.

Поднявшись, Грис подошел к мальчику и протянул ему руку. Никак не реагируя, тот стоял на месте как вкопанный и глядел мимо него. Грис протянул руку и коснулся его, но рука его не ощутила прикосновения, а прошла в пустоту. Он обернулся.

– Не пугайся, – успокоил его командир. – Это всего лишь образ. Изображение, запечатленное лазерными лучами на кристалле.

– Голография!– вспомнил Грис.

Вергойн пожал плечами.

– Возможно, это называется и так. Мы это зовем образами. И таков был некогда образ воспитанника отдельного гвардейского корпуса «Сердце Отчизны».

Следующая голограмма представляла того же мальчика, но двумя или тремя годами старше. Он был одет в черный мундир, увешанный аксельбантами, звездами и атласными лентами.

– Стажер личной охраны царевича Миловида, – прокомментировал Вергойн.