Гроб с бархатом и фиалками

4. "Лозанна" - бар.

5. "Швейцарский" - бар.

Было мало похоже, чтобы Барнау упомянул "Озеро", "Риги" или "Швейцарский" бар, поэтому я поставил точки у второго и четвертого названия. Сунув листок в карман, я вышел из пивнушки, у станции метро купил план города и пошел к автобусной остановке.

Согласно плану, бар "Лозанна" находился в порт-Лила, на восточной окраине города. Это еще ни о чем не говорило. Бар "Берн" находился в противоположном конце Парижа. Один из этих кварталов города упоминался сегодня в связи с моим делом. А правильно! В одной из газет я видел фото здания управления урановой компании на рю де Фропей.

Двадцать минут спустя я уже входил в бар "Берн". Он был пока пуст. За стойкой стоял бармен в голубом фартуке и читал газету. Он не удостоил меня вниманием.

- У вас посетитель, - напомнил я ему. - Стаканчик кальвадоса.

- Не держим, - недружелюбно ответил человек, нехотя отложив газету.

Я заказал ему перно и предложил налить себе тоже. Он что-то проворчал и начал приготовлять напитки. Определенно, он не страдал болтливостью.

- Бар принадлежит вам? - спросил я.

- Да, - буркнул он, - паршивое дело.

Я соврал:

- Я журналист. Немного рекламы не повредит, я думаю? Что я могу сделать для вас? Затем я вытащил пятитысячную банкноту и как бы играя, сложил ее в небольшой прямоугольник. Рот моего угрюмого собеседника немного приоткрылся.

- У меня к вам небольшой вопрос, - сказал я как бы между прочим, - не сомневаюсь, что вы сможете мне помочь...

- Попробую.

- В прошлое воскресенье, приблизительно около девяти часов вечера, у вас был человек моего возраста в очках. Вот его фото.

Я показал ему карточку Поля.

- Не помните ли его?

Он мельком взглянул и отдал мне фото обратно.

- Даже если бы вы пришли сюда через сто лет, я все равно помнил бы его.

Такие вещи не забудешь. Он был белым, как мел.

- Эти деньги ваши, только расскажите мне подробно все: что он говорил, что делал. Словом, все!

Элегантным движением руки он спрятал деньги в карман и стал весьма словоохотлив.

- Хорошо... Итак, это было в воскресенье. Да, правильно, это началось со стрельбы по ту сторону сквера. Я сначала подумал, что это лопнула автомобильная шина. Короче, я не придал этому никакого значения. А потом ваш знакомый появился в дверях и буквально упал в кресло! - Ну и дела! - подумал я, - видать с ним плохо. - Я принес ему коньяк и спросил, что я еще могу сделать для него. Он покачал головой и вытер лоб. Когда он начал пить, я заметил, что стакан дрожит в его руке. Я налил ему еще и тут он начал разговаривать сам с собой. Он сказал: "Ах, свинья! Еще немного и они заполучили бы меня!" Тогда я спросил, не в него ли это стреляли? Он ответил:

"Да, из автомобиля, как раз напротив сквера". Я спросил, не позвонить ли в полицию? - "Ах, что полиция, - ответил он, - она заботится о выяснении уже происшедшего, а мне нужен друг, парень, который может показать зубы. Один я с ними не справлюсь". Затем он неожиданно попросил телефонную книгу. Я не знаю, куда он звонил, по крайней мере раз десять... Под конец он немного успокоился и попросил вызвать такси. Было похоже на то, что это человек старой школы.

Я кивнул.

- Вы заслужили свои деньги, - сказал я.

Попросив у него монету для телефона, я вдруг увидел, что его любезность исчерпана.

В телефонной будке я, вытащив из кармана ярлык с Ритиного багажа, начал набирать номер "Эр Франс". Через авиационную справочную службу я попытался узнать, когда приземлился ДС-4, прибывший в Орли из Касабланки в воскресенье. Через минуту мне сообщили, что самолет прибыл в 22 часа 23 минуты, на две минуты раньше расписания.

Погода испортилась. Сильный ветер гнул деревья в сквере Ламартин. Серая пелена туч закрывала небо.

Я уселся на скамейку и представил себе Бервиля. В воскресенье поздно вечером, после того как он закончил свою изнурительную недельную работу, он покинул бюро, свернул в сквер Ламартин и в сиянии газовых фонарей прошел по скверу. Видимо, он шел к автобусной остановке на рю де ла Помп. Пятьдесят второй автобус останавливался как раз напротив дверей его дома. В то мгновение, когда Бервиль пересекал сквер, подошла машина, из которой выстрелили по нему. Он побежал и, только попав в пивную, почувствовал, что на этот раз опасность миновала.

В баре ему пришла в голову мысль, что у него нет ни одного верного друга.

Люди, с которыми он имел дело по службе, хотя и вели себя корректно, но не заслуживали того, чтобы он мог кому-нибудь из них вполне довериться.