Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

Кон? Лиза? Я усмехнулась сама себе. Как бы они это назвали? Контршпионаж? Вот уж, несомненно, Лиза про себя именовала бы это именно так. Но ей-же-ей, как ни назови, а сейчас было уже поздновато проверять мои bona-fides[48].

Я торопливо проглядела, что там у меня с собой. Телефонный номер – вполне естественно, что я записала его; номер может измениться за восемь лет. Автобусное расписание, приобретенное сегодня по дороге сюда. Счет за квартиру близ Хай-Маркет, также выписанный сегодня утром. С ним все в порядке – он был адресован «мисс Уинслоу».

Тут я заколебалась, сжимая листок в руке. Так ли с ним все в порядке? Как ни маловероятно, чтобы дедушка когда-либо увидел его, а если бы увидел, то вздумал проверять, но все же и Кон, и Лиза навещали меня там. Лучше избавиться от него. Я скомкала листок и кинула в пустой камин. Сожгу перед тем, как спускаться вниз.

Я быстро проглядела остальные бумаги. Несколько чеков, пара использованных автобусных билетов, сложенный бледно-зеленый листок…

Я выдернула и развернула его. «Разрешение на вождение автомобиля… Мэри Грей» и адрес близ Монреаля. Ну да, вот оно, черным по белому, канадское разрешение на вождение автомобиля – водительская лицензия, которую вы можете таскать с собой день за днем, год за годом и никогда даже не замечать, разве что когда настанет время ее обновлять…

Что ж, подумала я, сминая ее в руке, Кон с Лизой должны понять, как легко было допустить такую ошибку.

Мне стало смешно. Интересно, и как они умудрятся предупредить меня о моем промахе, не признаваясь, что рылись в моих вещах? По крайней мере, чемоданы они обыскать не могли – ключ висел на цепочке у меня на шее и там и останется…

Откуда-то снаружи раздался оклик Лизы и ответ Кона. Я слышала, как он шел через двор к дому. Брат с сестрой коротко о чем-то посовещались вполголоса, после чего он вернулся обратно к службам.

Я встала и поднесла спичку к скомканному счету в камине. Потом аккуратно скормила пламени автомобильные права и, взяв кочергу, поворошила горящие обрывки, так что они вспыхнули и, рассыпавшись пеплом, опали сквозь прутья решетки. Затем я вернулась к своему солнечному окну, взяла недокуренную сигарету и просидела еще несколько минут, стараясь расслабиться.

Окно выходило на маленький прямоугольный садик перед парадной дверью, огражденный невысокой стенкой из песчаника, чуть понижающийся в сторону реки. Неухоженная и заросшая травой дорожка бежала от крыльца прямо к белой плетеной калитке, что открывалась на берег реки – к висячему мостику. Вдоль тропинки росли лохматые кустики лаванды с вкраплениями редких упрямых маргариток и ноготков. За ними с обеих сторон неровная трава тянулась к месту, где когда-то были цветочные клумбы.

Там воистину царило полное запустение. Люпины одичали, все веселые краски вновь выцвели до одного лишь первобытного синего, пионы мрачно теснились под нависающими кустами сирени, и повсюду радостно завершали свою смертоносную работу плющ, вьюнок и ползучий шиповник. На первый взгляд буйство красок могло внушить обманчивую мысль, будто пред вами цветущий сад, но потом в глаза бросались одуванчики, буйные сорняки, щавель в траве под белой сиренью…

За дальней стеной и белой калиткой виднелась кайма объеденной овцами травы и деревянный мостик – короткий путь из Уайтскара в большой мир. С другого конца моста тропинка вилась сквозь деревья на том берегу, пока не исчезала в тени.

Вскоре взгляд мой вернулся к одичавшему садику. На сирень, яростно ссорясь, сели два дрозда. Огромные облака белых соцветий затряслись и закачались. Даже с того места, где я сидела, чувствовался запах сирени.

«Сад Аннабель. Она сама все сажала. Не забудьте спросить Кона, что там есть… если он знает».

Он не знал.

Я нагнулась затушить сигарету о каменный подоконник за рамой окна.

Пора идти вниз. Акт второй. Назад, в клетушку заговорщиков, к Кону и Лизе.

Я поймала себя на страстной надежде, что Кон не придет к чаю.

Он не пришел, и, похоже, все по-прежнему шло легко. Дедушка спустился с небольшим запозданием и открыл дверь гостиной, когда мы с Лизой дружески обсуждали, что случилось с разными соседями за время моего долгого отсутствия, а потом вел себя более-менее так, словно восьмилетнего перерыва не было вовсе.

После чая он повел меня на двор и показал все фермерские службы. Он шел довольно быстро и без видимого усилия, а держался совсем прямо. Когда заходящее солнце било ему в спину, отбрасывая тень на исхудалое лицо и делая седые волосы светлыми, как прежде, нетрудно было снова увидеть бодрого, самоуверенного и горячего человека, который всю жизнь трудился не покладая рук, чтобы привести Уайтскар к нынешнему процветанию. Я прекрасно понимала, отчего Кон – несмотря на расположение старика – вынужден был действовать крайне осмотрительно.

Во дворе дедушка остановился.

– Сильно тут все изменилось?

– Ферма? Ну… трудно сказать.

Быстрый взгляд из-под нависающих седых бровей.

– Что ты имеешь в виду?