Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

– Разве дедушка тебе ничего не говорил? – вскричала Жюли. – Ну да, а он-то еще всегда называет меня пустоголовой! Я же сказала ему по телефону, что меня привезет Дональд! Да ведь в том-то все и дело, я поэтому и приехала сейчас, а не в августе – точнее, почти и поэтому тоже. Дональд страшно большой дока в римских развалинах, или как там это еще называется, и приехал работать в Западном Вудберне, где есть римский лагерь…

– Укрепления, – поправил мистер Ситон.

– Ну укрепления, разве это не одно и то же? Во всяком случае, – продолжала тараторить Жюли, – я и решила, что если приеду сейчас, то буду здесь в то же время, что и он, а заодно как раз попаду на день рождения, о котором говорил дедушка, да и потом, вообще, июнь чудесный месяц, а в августе всегда сплошные дожди. Она приехала?

На миг не слишком-то выразительное лицо Лизы стало полем сражения самых различных эмоций. Я могла прочесть на нем облегчение от того, как легко и весело Жюли объяснила свой приезд в Уайтскар и на день рождения; жадное любопытство и догадки насчет Дональда; беспокойство из-за предстоявшей встречи Жюли со мной; чисто житейское смущение хозяйки, на которую нежданно-негаданно свалился еще один гость, и быстрый, самодовольный подсчет, что она вполне справится, как справляется со всеми остальными хозяйственными проблемами. Кроме того – я заметила, как Лиза оценивала улыбку, брошенную Жюли на Дональда, – это неожиданное появление могло обернуться немалой выгодой.

– Ну разумеется, мы без труда сможем устроить вас, – произнесла она с несвойственной ей теплотой. – Нет-нет, ровным счетом ничего страшного, у нас всегда найдется место, и любой друг Жюли…

– Вы очень добры, но, честно говоря, я и не имел в мыслях кого-нибудь затруднять. – Несмотря на невыразительность, голос мистера Ситона звучал вполне решительно и определенно. – Я уже объяснял Жюли, что должен жить рядом с работой. Когда приедут студенты, обоснуюсь прямо на месте, а пока ночь-другую прекрасно обойдусь гостиницей.

– Ну хорошо, – согласилась Лиза, – раз вы уже все решили… Но вы, конечно, останетесь к чаю?

– Большое спасибо. С удовольствием.

– Но это же глупо! – воскликнула Жюли. – Дональд, я ведь тебе говорила, гораздо лучше остаться здесь. Ради бога, незачем отказываться из вежливости только потому, что дедушка забыл предупредить Лизу о твоем приезде! Собственно говоря, может, это я сама забыла предупредить дедушку, но я так разволновалась из-за Аннабель, а было всего-навсего три минуты, а это с телефона у меня дома, а ты же знаешь, дедушка терпеть не может, когда приходит большой счет. Во всяком случае, Дональд, милый, ты ведь никак не можешь жить в Западном Вудберне, это распоследнее место, и я видела этот ваш участок, там же полно коров! И тебе ведь потребуется время от времени сбегать от этих твоих скучных старых римлян, так что, разумеется, ты остаешься здесь. Ну вот, улажено. Лиза, я этого больше ни секунды не вынесу. Где она?

Я неподвижно стояла в тенях коридора. Но в долю секунды перед тем, как Жюли повернулась, Дональд вдруг посмотрел мимо ее плеча и увидел меня. Я была готова к удивлению, даже шоку, когда меня узнают те, кто когда-то знал Аннабель, но неприкрытое изумление в глазах Дональда Ситона заставило меня вздрогнуть. Лишь через долю секунды я осознала, что в его глазах была призраком Жюли. Выражение это мигом исчезло из его глаз, но мне стало интересно, что же он увидел: Жюли, ставшую старше, чуть худее, не то чтобы увядшую – это было бы совсем нелепо, – но, уж верно, слегка потускневшую? Восемь лет сухим комком стояли у меня в горле, как пыль.

Жюли тоже увидела меня. Глаза ее расширились, в них вспыхнуло то же выражение.

Я шагнула на солнечный свет.

– Аннабель!

На миг девушка застыла, словно разрываясь между радостью и каким-то еще чувством. Казалось, миг этот растянулся на целую вечность, как волна, прежде чем разбиться о берег. Лиза ошиблась, подумала я, самое худшее еще впереди – я не вынесу, если Жюли ненавидит меня, а – видит Бог – у нее есть на то полное право.

– Аннабель, дорогая! – завопила она и ринулась мне в объятия с жаркими поцелуями.

Разбившаяся волна захлестнула меня, соленые капли дрожали и жгли мне глаза. Жюли смеялась, тормошила меня, то прижимая к себе, то отталкивая, и без умолку трещала – и мгновение это скользнуло прочь со всеми прочими мгновениями и скрылось.

– Аннабель, ах ты, бесенок, как ты могла, это было так ужасно, нам всем было так плохо. Ох, я бы тебя просто убила, ей-богу, убила бы. До чего же я рада, что ты не умерла и я могу все тебе высказать. Это хуже всего, когда кто-то умирает и уже все… О боже, я не плачу, наверное, это слезы радости, во всех книжках пишут, будто они льются как ненормальные, только я никогда не верила… Ой, это потрясающе, в самом деле потрясающе! Ты вернулась! – Она встряхнула меня. – Только скажи что-нибудь, дорогая, ради бога, а не то я решу, что ты призрак!