Гроссмейстерский балл

На площадку поднялся парень в комбинезоне. Рябчиков. Он протянул Маркелову несколько тетрадных листков с эскизами.

— Порядочек… Пустяковая работенка. Только чтобы все было в ажуре. Фирма издержек не терпит. Сам понимаешь! А за остальное не бойся. Не обидим. И не тяни — через несколько дней все должно быть готово. Хотя бы в кальке.

Женя кивнул и сунул листочки в карман. Рябчиков ушел.

— Зачем ты ввязываешься в эту аферу? — спросил Левка. — Этот тип уже приставал ко мне. Я отказался.

— Ну и напрасно. — Женя повернулся к Филиппу. — Рябчиков разнюхал, что в какой-то инвалидной артели решили выпускать пластмассовые выключатели. Плоские, модерн. Только у них нет пресс-формы. Почему же не помочь несчастным инвалидам?!

— Не бесплатно, — вставил Левка.

— Послушай, пионер. У тебя папа профессор?! А мне самому надо подрабатывать на пиво—воды.

В дверях появилась блондинка, та, что проводила Филиппа в бюро.

— Маркелов, тебя ведь ждет шеф!

Женя ушел.

Левка наклонился к Филиппу:

— Ну как?

— Ничего.

— Ниночка. Окончила индустриальный институт.

— Смотри, Левка.

Левка замахал руками.

— Что ты?! Со старым — конец! Я солидный человек. «Наживаю политический капитал…»

3

Ключ висел на гвозде за зеркалом. Рядом еще один. На третьем гвозде ключа не было. «Новер дома, а Жизневых нет», — подумал Филипп и снял с гвоздя ключ от своей комнаты.

Оттащив в сторону велосипед, Филипп всадил ключ в скважину. Велосипед должен был висеть на стене. Для этого надо вновь вбить крюк. Он выпал на прошлой неделе. Если бы мама была дома, ему бы влетело. Мама отдыхает в Латвии, в деревне с ласковым названием Покулянка. Скоро должна вернуться.

Скрипнула дверь соседней комнаты, в щель просунулась сухонькая голова.

— Я опять чуть не споткнулся о ваш велосипед. С молоком.

— «Чуть» не считается.

Сегодня Новер его раздражал. Ему так хотелось, чтобы дома никого не было.

— Вам звонила дама. Если уберете велосипед, я расскажу, что она вам передавала.

— Можете не рассказывать.

Новер огорченно вздохнул.

Филипп распахнул дверь и приподнял велосипед на дыбы, задев эмалированный таз. Таз с грохотом упал на пол.

— Какое счастье, — проговорил Новер. — Я чувствовал, что не надо выходить из комнаты.

Пнув ногой таз, Филипп опустил велосипед, вкатил его в комнату и бросил на тахту. Видела бы Александра Федоровна! Верный сердечный припадок. Она не терпела таких дикостей в сыне. Велосипед на тахте! Впрочем, он колоритно дополнял общий «ансамбль»: давно незастилавшуюся кровать, бутылки в углу, помидоры, папиросные окурки, гвозди и журналы, разбросанные на столе и на полу.

За время отъезда Александры Федоровны Филипп ночевал дома раза два или три, не больше. Он снял дырявый сарай в Сестрорецке. За двадцать рублей. В сарае помещались раскладушка, табурет и кубометр дров. В дровах жили мыши и какие-то зеленоватые твари. Мыши и твари ему не мешали. Дрова мешали. Засыпал, правда, ничего не замечая. Но под утро просыпался, бегал вокруг сарая, клялся привезти из дома одеяло, но забывал…

В дверь деликатно постучали. Филипп бросился к зеркалу и стал рассматривать свое лицо, хоть ему вовсе не хотелось сейчас этого делать.

— Можно?

Филипп делал вид, что не слышит. Он видел в зеркале, как Новер уже просунул в комнату сухонькую голову. Уловка не помогла. Дальше не было смысла рассматривать свою физиономию с видом глухонемого.

Новер вошел в комнату и бережно прикрыл дверь. Оглядевшись, он подошел к «своему» креслу, снял с него пепельницу и, шумно вздохнув, сел.

«Сидит, — зло подумал Филипп. — И будет сидеть, пока у него не пригорит молоко. А потом будет стонать, что из-за меня. А может быть, крикнуть, что горит? Пусть сидит. Принципиально буду молчать. Не могут оставить человека в покое…»

— Ну?!

— Что «ну», что «ну?» — раздраженно думал Филипп.

— Как вас встретили на заводе?

Больше Филипп выдержать не мог. И дернуло его утром рассказать старику о заводе.

— Объятиями! Еле вырвался!

Новер испытующе взглянул на Филиппа и скорбно вздохнул. Что-что, а вздыхать он был мастер. Вздохи его носили тончайшие оттенки и содержали разнообразнейшую палитру чувств. Филиппу стало жалко Новера. Старик его любил. Впрочем, так же к нему относилась и Нина Павловна, жена Новера, и другие соседи — Жизневы, одинокие пожилые люди.

Филипп подошел к тахте и сел на валик. Затем резким взмахом руки закрутил колесо велосипеда. Спицы слились в прозрачный мерцающий круг.

— Вы знаете, я вчера видел… Сатурн.

— Это который кинотеатр?

— Нет. Это которая планета.

Новер промолчал. Он, вероятно, собирался вздохнуть, но передумал.

— Где ж вы его видели?

— Представьте себе, в небе. Точнее, в космосе… Вот так, как сейчас вижу вас.

Новер недоверчиво вздохнул:

— Ну и что?

— А то, что в мире существует Сатурн. В мире существуют люди, которые о нем знают больше, чем я о вас, хотя вижу вас уже двадцать три года. Существуют совершеннейшие приборы, электронные счетные машины, космические корабли, гидростанции, батисферы, турбореактивные самолеты и еще великое множество изумительных вещей, о которых вы и понятия не имеете. Все это придумали люди…