Гроза над Россией. Повесть о Михаиле Фрунзе

— До четырех часов утра не могу начать атаку на опорные пункты противника. Войска еще не собраны, но с Ходынки выступил 2-й латышский полк, пехотная школа курсантов вышла из здания Военной коллегии, на Арбатской площади — отряд коменданта Москвы. Прошу два часа на объезд воинских частей, вернусь со всеми сведениями и дам точный ответ, — сказал Вацетис.

Ленин сжал пальцы, сунул руки в карманы потертого пиджака, произнес вполголоса:

— Истеричные авантюристы! Мы ликвидируем их сегодня же и скажем народу всю правду. Буду вас ждать через час.

Автомобиль Вацетиса снова мчался по ночным улицам Москвы, но теперь они были переполнены военными. У храма Христа Спасителя стояли полки с полевыми орудиями, на Страстную площадь прибыли две школы артиллерийских курсантов и 2-й латышский стрелковый полк. К Арбатской площади подходили части, вызванные с Девичьего поля. Разведчики сообщали, что мятежники пока не предпринимают никаких решительных действий. «Уже хорошо. Левоэсеровские вожаки упускают решающие часы», — удовлетворенно подумал Вацетис.

В третьем часу ночи он снова ждал Ленина в зале заседаний Совнаркома. Все той же стремительной походкой Владимир Ильич вошел в зал.

— Не позже полудня мы станем победителями, — теперь уже с полной уверенностью сказал Вацетис.

Обеими ладонями Ленин энергично тряхнул его руку.

— Спасибо, товарищ! Вы чрезвычайно меня обрадовали. Как настроение латышских стрелков? А какое у бойцов московского гарнизона? Нет ли среди них эсеровских агитаторов? Достаточно ли собрано сил, чтобы покончить с мятежниками?

Вацетис отвечал кратко и твердо.

— Прекрасно, продолжайте вашу операцию...

Вацетис ушел, Ленин отодвинул штору. На утреннем небе свежо, сочно цвели купола соборов. Они переливались, играли красками — голубые, зеленые, золотые. Церковные стены оттеняли их узорчатой вязью окон, карнизов, решеток, дверей, сливаясь в коричневое кружево.

Выше всех теплым, выпуклым, золотистым пятном мерцал Иван Великий.

Ленин любил краски рассвета над Кремлем и Замоскворечьем, но сегодня не замечал их.

— Вот авантюристы! Бессмысленным убийством Мирбаха они надеются подтолкнуть немцев на войну. Как это говорила Спиридонова на секретном заседании своего Центрального комитета: «Немцы пойдут на Петроград, будут брать Москву и пусть берут. Пусть берут Петроград, пусть карательные экспедиции покроют всю Россию». Да, так говорила она. Что за цинизм!

Он взял с этажерки вчерашнюю эсеровскую газету «Знамя труда», прочел на первой странице слова призыва: «Долой брестскую петлю, удушающую русскую революцию!» Пробежал глазами начало передовой: «Власть сейчас лежит в Кремле, никем не оберегаемая, как лежала она в октябре на Сенатской площади, и нам остается только решить — берем мы власть или нет». Отбросил газету и опять заходил по залу. Снова нетерпеливо подошел к окну, но погода уже переменилась. Над Москвой-рекой поднимались сивые полотнища испарений, улицы Замоскворечья заливал густой туман, обволакивая купола соборов и окна дворцов. Ленин посмотрел на часы: без пятнадцати минут семь. Как мгновенно промелькнула эта сумасшедшая ночь на седьмое июля!

А туман наползал, скрывая улицы, пряча притаившихся мятежников; они все еще не начинали боевых действий, и неуверенность их вселяла уверенность в Ленина.

Вдруг он увидел белую вспышку над куполом Благовещенского собора, услышал плотный звук артиллерийского выстрела. И тотчас по крыше Малого дворца пробежали первые огоньки, забарабанила картечь, гул второго выстрела прокатился над городом.

Левые эсеры начали обстреливать Кремль.

По приказу Вацетиса латышские стрелки пошли в наступление, охватывая с трех сторон Трехсвятительский переулок. Мятежники с крыш и балконов били из пулеметов, латыши несли большие потери и приостановили атаку.

Вацетис, все еще не решаясь пустить в дело артиллерию, отправился к храму Христа Спасителя. Там стояли два орудия, наведенные на Трехсвятительский переулок.

— Снаряды попадут в воспитательный дом, а не в морозовский особняк, — сказал он, ознакомившись с расчетами. — Стрелять надо только с близкого расстояния и прямой наводкой.

Туман рассеивался, солнечные блики проступали на зданиях, на баррикадах, возведенных мятежниками. Вацетис вернулся в штаб: там непрерывно звонил телефон. Кремль нетерпеливо ждал начала штурма, о том же запрашивал Реввоенсовет.

— Ждите. Скоро, — коротко отвечал Вацетис, поглядывая на второй бездействующий телефон: по нему командир артиллерийского дивизиона должен сообщить о полной готовности к бою.

Время теперь растянулось, секунды стали минутами, стрелки часов еле двигались. Почему нет звонка?

Телефон зазвонил резко, требовательно, Вацетис схватил трубку.

— Орудие наведено на окна морозовского особняка. Медлить больше нельзя. Мятежники могут истребить орудийную прислугу из пулеметов, — докладывал командир дивизиона.

Часы показывали половину двенадцатого. Вацетис приказал открыть огонь по особняку.

Через час он позвонил Ленину.

— Мятежники бегут. Преследование продолжается...