Гроза тиранов

Чем ближе сумерки, тем тревожней на душе. Волнуются рядовые гайдуки, нервничают атаманы. С каждым часом растет сила турок. Если ночью они пойдут на штурм, то мы не выстоим.

На меня уже зло косятся и недвусмысленно цедят через сжатые зубы скупые горские угрозы. Арамбаши пока хранят молчание, но тоже поглядывает с неодобрением. Ждут.

Когда взгляды становятся слишком навязчивыми и давят на психику, я улыбаюсь. Этот прием меня не подводит. При виде оскала даже у самых буйных пропадает желание лезть на рожон.

На всякий случай засунул за пояс еще пару пистолей.

Стою у глухой стены, спиной к камню. Почувствовав напряжение, вокруг собрались десятка полтора ребят из четы брата, теперь, видимо, моей. В стане пробежала искра недоверия, которая может превратиться в пламя.

Старательно делаю вид, что все идет так, как надо. Не могу же я сказать, что перед операцией слил через три скользких источника сведения о том, что мы готовим совместный рейд на побережье. Пускал я дезу через тех, в ком не был уверен: Жеврич и два арамбаши (один из них, кстати, как раз и сбежал). Каждый не внушал особого доверия, любой из них мог оказаться предателем, поэтому при разговорах я упоминал разные города. Про Котор сказал лишь главе тайной полиции. Так что перяников сегодня мы вряд ли дождемся.

Не хотелось бы ошибиться еще и в Белли.

Так что когда в бухту вошел красавец фрегат под Андреевским флагом, мое сердце ощутимо екнуло – получилось!

Турки, приметив флаг, поначалу не обратили внимания на корабль. Россия вышла из войны с французами, но так и не расторгла договора с Портой. Номинально, по крайней мере. Фрегат без всякого сопротивления миновал узкий проливчик, дошел до первой из шебек и… разрядил в нее весь усыпанный пушками борт. Мелкую турецкую посудину разнесло в щепы.

Фрегат тут же заложил налево и пушками правого борта начал крушить форт. Портовые батареи были без топчу, турецких артиллеристов, и пороха (Харистеас, уходя, взорвал склад). Ответного огня бастионы так и не открыли.

Вторая шебека, уже стоявшая на якорях и выгружавшая десант, начала спешно сниматься, но времени ей на это русский капитан не дал. Поворот… И залп левого борта сметает в море мачты, людей, дырявит борта. Турки прыгают в море, плывут к близкому берегу под пулями высыпавших на палубу матросов фрегата. Шебека огрызнулась выстрелами двух легких носовых пушечек, но это не отсрочило бесславный конец. Второй залп отправил ее на дно. Через двадцать минут с начала боя в бухте порта властвовал новый хозяин.

Из-за крепостных стен послышался вой. Те, кто недавно был на пороге победы, оказались между двух огней. Османы вскакивали на крышах и дворах, потрясали саблями, выкрикивая одно проклятие за другим.

Я махнул рукой, рявкнули две пушки. Второй этаж ближайшего к крепости жилого дома, разлетелся. Тут же бухнули третья и четвертая из давно наведенных на цели орудий. Очередной дом превратился в груду развалин. Прятавшиеся в закоулках янычары прыснули из зданий и от стен, как испуганные тараканы. Они выскакивали на дорогу прямо под пули радостно улюлюкавших гайдуков.

От фрегата отчалили шлюпки десанта.

Юнаки не удержались – бросились на турок. Османы, зажатые между бастионами порта, расстреливаемого фрегатом, и пушками цитадели, крошившими город, дрогнули. Много войск в Херцег-Нови перебросить еще не успели, так что воевать на две стороны у них явно не хватало силенок. Да и паника – такая вещь: один крикнет, второй подхватит, и вот уже перед врагом не стройные ряды, готовые побеждать и умирать, а блеющая и желающая забиться под веник стая крыс.

Усачи бросали ружья, не слушались своих толстых командиров и разбегались по узким улочкам, чтобы спрыгнуть со стены подальше от огненной вакханалии и бушующей стали. Лишь небольшой отряд сумел сохранить подобие строя – он поначалу попробовал навязать встречный бой новоприбывшему десанту, построив баррикаду, а когда фрегат разнес ее к чертям, отступил к воротам из города и, прикрывшись домами, выдержал пару стычек, давая возможность обезумевшему воинству выбраться за городскую черту.

Когда поток беглецов начал иссякать, османы ушли по той самой, единственной дороге, закрепившись на ближайшем холме, то ли собираясь вернуться при случае, то ли побаиваясь соваться под ружья Кровавой башни.

Арамбаши радостно подпрыгивали вместе со счастливыми четниками. Юнаки, вернувшись из теснины улиц, потрясали ружьями, палили в воздух и орали всякую чушь. На меня снова смотрели, как на пророка.

А я смотрел на корабль. Что-то не давало покоя.

– Пойдем, друг! Встречать наших спасителей! – вокруг гомонил и шумел пестрый люд.

Я пригляделся к очертаниям судна. Я уже видел эти контуры!

И еще что-то неправильное в тех солдатах, что нынче умело зачищали далекую портовую батарею.

Синяя! Форма – синяя! Даже не синяя – голубая! У русских должна быть зеленой, а тут явно другой цвет.

Может, у морских десантников униформа других оттенков, нежели у остального войска?