Грозное лето

Четвертого августа Англия предъявила Германии ультиматум: безоговорочно соблюдать нейтралитет Бельгии. Срок ответа — одиннадцать часов вечера по лондонскому времени.

Английский кабинет собрался на Даунинг-стрит и прождал до одиннадцати часов, но ответа не получил.

И тогда Грей послал послу Лихновскому письмо очень короткое и выразительное: «Правительство его величества считает, что между обеими странами с 11 часов вечера 4 августа существует состояние войны». И приложил паспорта.

Вильгельма едва не хватил удар: он все же надеялся, что прогерманская часть английского кабинета помешает Грею одержать верх в парламенте, но этого не случилось, и прогерманским членам кабинета пришлось уйти в отставку.

Вильгельм тогда насел на канцлера Бетмана и начальника генерального штаба Мольтке:

— Вот итоги вашей милой разведки, вот итоги ваших шашней с социалистами: английский обыватель оказался не таким твердолобым, как неизменно о том твердила ваша агентура, граф. Русские же оказались не такими уж медлительными, как вы о том неизменно болтали. Социалисты Европы оказались не такими уж патриотами, как вы утверждали, канцлер Бетман, и бунтуют против нас везде и всюду. В итоге мы вынуждены воевать черт знает на сколько театров. Бездельники ваши разведчики, граф! Разогнать всех до единого и послать новых офицеров во Францию, в Россию, особенно в Англию. Ибо сия торговка может запереть наш флот в немецком море, и Тирпицу придется уехать на воды от безделья.

Мольтке еще не знал, что почти в это же время германская разведка на Британских островах перестала существовать, ибо английская Интеллидженс Сервис знала всю ее сеть, перлюстрировала всю ее почту систематически и, с объявлением войны Германии, всю арестовала, в один день, по всей Великобритании, так что до конца войны Германия не будет иметь в Англии ни одного разведчика.

Но Мольтке уверил Вильгельма:

— Тирпиц найдет себе дело, ваше величество, тут можно быть спокойным.

Через несколько дней Тирпиц потеряет три крейсера у Гельголандской бухты, едва выведя из нее германский флот. Англичане буквально изобьют германскую эскадру в считанные часы и загонят ее обратно в бухту.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

И грянули все громы войны, и разверзся ад…

Тысячи и тысячи пушек всех калибров вздымали землю до небес и сокрушали все сущее от Бельгии до Швейцарии, от Балтики до Карпат, унося в небытие неисчислимые человеческие жизни, повергая целые страны в хаос разрушений, невиданных со времен нашествия гуннов.

Казалось, что генералы и правительства сошли с ума и со звериной жестокостью делали все, чтобы побольше истребить рода людского, превратить чужие жилища в прах, снести с лица земли все, что человечество создавало тысячелетиями, и погнали на поле боя миллионы самых здоровых мужчин, вооружив их с ног до головы всеми средствами уничтожения себе подобных.

По какому праву? Прав не было. Было вероломство, было варварство, разбой сильных мира.

Во имя?..

Тут у каждого было свое: у кайзера Германии Вильгельма Второго — во имя сокрушения Франции и Англии на суше и на море, ибо именно они мешали ему поставить мир на колени перед рейхом и связали по рукам на Алжирсирасской конференции, лишив Марокко и развеяв мечту об африканских колониях Антанты.

И во имя обуздания России и ее притязаний на Босфор и Дарданеллы, равно как и на Персию и на Ближний Восток, и еще за предательство германо-русского Биоркского договора, положенного под сукно Николаем Вторым под диктовку Франции, против которой он и был направлен. И еще во имя отторжения Польши, Прибалтики, Украины.

У Николая Второго же — именно во имя вековой фамильной мечты о Босфоре и Дарданеллах, путях выхода русских товаров на ближневосточные рынки, и пресечения притязаний Берлина на Турцию, где генерал Сандерс называется уже Шлиман-пашой и все более прибирает к рукам турецкую армию, и пресечения кайзеровского проникновения в Болгарию и Румынию, монархи коих Фердинанд и Карол уже в рот смотрят немецкому генеральному штабу и банкирам рейха.

И еще во имя искоренения австрийского влияния и притязаний Франца-Иосифа на Балканах и устранения Австрии из Сербии.

У Франца-Иосифа, наоборот, во имя искоренения Сербии и недопущения России к Балканам. И еще во имя новой аннексии, на этот раз Польши, состав австрийского губернаторства которой в Варшаве уже был Веной подготовлен и согласован с Берлином.

У Англии — конечно же во имя совершенной нетерпимости к германскому военно-морскому потенциалу, первенство коего на море не может быть совместимо с существованием Британской империи, как говорили английские дипломаты, в частности Эйр Кроу, с которым вполне был согласен не только сэр Грей, но и король Эдуард Седьмой. И еще во имя обуздания германских аппетитов на немецкую Индию в Малой Азии, равно как и на Константинополь и проливы, на всю Турцию и на всю Персию.