Грозный. Апология русского царя

Он появился на фоне пожара «с подъятым перстом, с видом пророка», напугал впечатлительного и набожного Иоанна Судом Божиим, «представил ему даже какие-то страшные видения, потряс душу и сердце, овладел воображением и умом юноши». С того времени царь оказался под неусыпной опекой Сильвестра. Тогда же к царю был «случайно» приближен Адашев.

Историк и публицист Леонид Болотин видит причины популярности Адашева среди «ученой братии» в целенаправленной пропаганде его значимости со стороны масонских кругов. «Как же в светской историографии возник образ значимого государственного деятеля Алексея Адашева? Был такой историк-архивист, у которого, кстати, учился и работал в архиве Н.М. Карамзин, – Николай Николаевич Бантыш-Каменский (1737-1814). Он первый среди историков выдвинул фигуру Алексея Адашева из ряда современных и равнозначных ему деятелей, обратил на нее внимание своих учеников.

Вот что пишет об этом церковный историк, профессор Санкт-петербургской Духовной академии М.О. Коялович в своей фундаментальной работе «История Русского Самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям»: «В 1762 году он [Н.Н. Бантыш-Каменский. – В.М.] попросился на службу в Московский Архив, где и прослужил до конца дней своих. Миллер [Герард Фридрих Миллер (1705-1783), немецкий ученый, занимавшийся русской историей, директор Архива Московской конторы Коллегии иностранных дел, создатель «норманнской теории». – В.М.

], перейдя в Москву, конечно, сразу увидел, какого неоцененного помощника нашел он в Бантыш-Каменском… Бантыш-Каменский сильно передвинул центр тяжести в нашей науке, – передвинул от вопроса о русских древностях в область достоверных, богатых русских источников – актов. Они изменили и направление Миллера, давно склонного к этому переходу… Бантыш-Каменский своими занятиями вдвинул Миллера в самую середину русской исторической жизни – в документальные богатства Московского единодержавия. В высшей степени замечательно, что Бантыш-Каменский в истории Московского единодержавия понял самый светлый момент – лучшее время [царя] Иоанна IV, когда им руководил Адашев, от которого, по ученым исследованиям Бантыша-Каменского или по семейному преданию, происходила жена этого почтенного архивариуса, родом Купреянова. С пониманием этого величественного в русской жизни времени естественно соединялось уяснение других важнейших сторон Московского единодержавия, как истории борьбы между школой Иосифа Волоцкого и Нила Сорского. Этим мы объясняем себе изобилие памятников по этой части в Вивлиофике Новикова [известного русского масона-книгоиздателя. – В.М.

], как и вообще богатство там памятников из истории Московского единодержавия».

Как видим, и конфликтное противопоставление в светской историографии преподобного Нила Сорского и преподобного Иосифа Волоцкого принадлежит авторству влиятельного малороссийского масона Н.Н. Бантыш-Каменского».

Так, с помощью сегрегации фактов, масонская закулиса (Бантыш-Каменский, Карамзин, Новиков и пр.) манипулировали общественным мнением («образованной публикой») и навязывали свой взгляд на прошлое России, представляя Адашева как «канцлера», или «премьер-министра», а попа Сильвестра – чуть ли не святым подвижником, моющим ноги нищим и сочиняющим на досуге «Домострой». На самом деле, два «разночинца», якобы невзначай встретившиеся у трона, были всего лишь марионетками в закулисной борьбе удельно-княжеской партии с московским самодержцем. Совсем не случайно гордые князья Рюриковичи на сей раз спокойно взирали, как худородный «дуумвират» правит страной, подбирая помощников по своему вкусу и пополняя царскую администрацию людьми незнатного происхождения.

Многие историки указывали на совпадение интересов «дуумвирата» и удельных князей, но считали, что такое «противоестественное объединение» сложилось в результате случайных политических подвижек. По Валишевскому, Сильвестр и Адашев «после некоторых колебаний… примкнули к оппозиционному лагерю, где пытались составить свою группу, в которой присваивали руководящую роль. Они были предметом горячей защиты со стороны Курбского. Это устраняет сомнения в действительной политической роли Сильвестра и Адашева».

Выше упоминалось о старых связях временщиков с князем Владимиром Старицким и с Курбским, которые были основными противниками державной политики Иоанна на протяжении многих лет. Новые любимцы царя не играли самостоятельной роли, но были послушными марионетками этих людей, о чем свидетельствует вся проводимая дуумвиратом политика.