Грозный идол, или Строители ада на земле

— Великий дух Лай-Лай-Обдулай — бог могучий — да, и я говорю могучий, как тот, который в небе… Однако он, веселый радостный бог, иногда и томится, и тоскует, что он дух, а потому бывает, что и в человека входит… Такой человек и сам становится как бог… Освящается, значит, его светлым могуществом… Входил он в Моисея, и назван потому Моисей человеком Божьим, и в иных входил — все пророками назывались… Но давно то было, тысячи лет… И вот ныне вошел в отрока Парамона… С детства стал входить светлый бог в телесную храмину мою, умудрил мой разум, пророчествовать я научился, но бушевал в моей груди могучий бог, и оттого, смотри, уродливо стало тело мое… Иссохла эта рука, видишь, как сухая ветка она: спалил ее бог жарким дыханьем… Поднялись плечи до ушей — тесно было богу… Эта же ступня, видишь… Клеймо свое наложил бог… Девица, ты слушаешь?

Сусанна стояла перед ним с белым, как мрамор, лицом: священный ужас сделал ее бледной и неподвижной. Она была далека от всякого сомнения, тем более что наглядно видела и доказательства: ужасное разрушение телесной храмины Парамона вследствие пребывания в ней Лай-Лай-Обдулая. Ум ее был лишен способности критиковать и анализировать, и потому она и принимала за действительность всякие вымыслы и сказки, особенно если они исходили из уст лиц, признанных авторитетными. Взамен ума она обладала живым воображением, а потому земля ей представлялась населенной привидениями и демонами. Она обладала также сильными чувствами и быстро переходила от ненависти к любви и преклонению и, наоборот, совершенно была не способна понять ни себя, ни окружающих явлений, ни людей. При нежном сердце и чувствительности она способна была на какую угодно жестокость: надо было только суметь бросить в грудь ее огонь, который бы разгорелся. В блеске этого огня она превращалась в другое существо, сильное вдохновением, и каждый нерв ее тогда вздрагивал, как струна. Фокус заключался только в одном: суметь вдохновить ее на добро или зло — одинаково нетрудно. При иных условиях она могла бы сделаться мученицей Истины и Любви, но, к сожалению, звезда истины меркла в это время под небом Зеленого Рая, и среди тьмы поднялся человекообразный демон и сказал себе: моя игрушка и в моих руках — палачик людей в Зеленом Раю. Обитатели Рая и прежде, глядя на нее как на существо таинственное и страшное, давно уже свыклись с мыслью, что рано или поздно она всех их удивит. Она всегда им казалась странной и загадочной, и многие называли ее просто дурочкой, не умея объяснить себе ее причуд. Иногда она скрывалась куда-то, ее долго отыскивали и наконец находили где-нибудь в лесу, сидящей высоко на древесной ветке, довольной и веселой. Она объясняла свое поведение желанием быть одной и смотреть в небо. Она говорила, между прочим, что облака — большие лодки, в которых ангелы путешествуют по небу, и что будто раз она видела их. В море она тоже видела чудеса: маленьких людей с зелеными волосами, которые катаются верхом на дельфинах, и, желая испытать прелесть такого путешествия, раз прыгнула с берега, чтобы оседлать дельфина, но упала в воду, и ее с трудом вытащили. Когда она молилась, до появления нового бога, конечно, то в воображении ее всегда носилась какая-нибудь фигура с такой яркостью, что ей казалась она действительно существующей. От мужчин она убегала, и когда ей приходилось быть в их компании, смущалась и краснела. Стыдливость ее удивляла всех, и молодые люди боялись даже с ней заговаривать, и потому, невзирая на ее красоту, все смотрели на нее как на существо, обреченное совершить совершенно особенный жизненный путь посреди своих странностей и причуд.

— Начальник, я тебя слушаю, — отвечала трепещущим голосом Сусанна. — Ты сам бог, или великий пророк ты… Недостойна я смотреть на тебя и недостойна слушать… Начальник, я простая девушка, а в тебе Лай-Лай-Обдулай… Ты носил бога… Засушил он руку твою… Кости выдвинул, и я всегда спрашивала себя: кто это с ним сделал… Теперь вижу кто: сам бог. Пророк великий, дай мне преклониться перед этой ногой, разбитой богом…

Дрожа всем телом, Сусанна опустилась на колени, причем волосы ее, распадаясь по земле, образовали как бы шатер из тонких золотистых нитей. «Пророк», склонив голову, смотрел на нее благосклонными, жадно пылающими глазами и с тонкой коварной улыбкой, в то время как она своими нежными целомудренными губами приложилась к святыне — его отвратительной, красной ступне.

— Невеста великого духа, встань.

Девушка, в трепете закинув голову, взглянула на него чудными глазами и поднялась. «Пророк» опустился на камень. Сидя с выпрямившимся телом, он опять поднял руку и тоном властного пророка сказал:

— Внимай!..

— О, как я слушаю тебя, начальник!