Грозный идол, или Строители ада на Земле

— Эй, вы, слушать начальника, какие его слова. Вот какие слова властей в Зеленом Раю: этот малый — самый опасный злодей, что видно уже из того, какая его невеста. Да какая она? — спрашивает начальник. Порченая девка от духоборов, которую нельзя даже обнюхивать псам… и те сбесятся: так она смердит, девка эта… Так можем ли мы, начальники, дать такое разрешение племянничку нашему — облизывать смердящую девку? Никак. Почему, собственно: никак, а вот почему, — умно отвечает начальник: она пророчит худое, паршивка, и этот большой дурак стал дерзок на язык, непослушлив, бунтоват, буен, к убиению склонен, к аду направлен и… не признает ангелов-начальников — попечителей Зеленого Рая, которых дал для счастья человеков могучий… Лай-Лай-Обдулай…

Среди молчавшей до этого времени толпы прошел шепот:

— Лай-Лай-Обдулай!

Красуясь перед толпой и снова подбоченясь, Василий стал важно делать повороты влево и вправо.

— Какие, собственно, есть от Бога данные ангелы-попечители в Зеленом Раю? Да это вот кто, — отвечаю я, — мы, три начальника. Можем ли мы наставлять на плохое? — спрашиваю. Никак, ибо власть от Бога, и болтать так зря не можете: вас жестоко постегает кнутиками тот, кто высокий, сила-силушка, да кто же он? Говорите, глупые…

Василий поднял руку, указывая на «высокого», и среди укрощенной толпы пробежал шум голосов:

— Лай-Лай-Обдулай, Лай-Лай-Обдулай!..

Чудотворец молчал, выпучив свои дурацкие глаза и брюхо, а женщины, стоящие в толпе, простирая к кукле руки, шептали: «То-то сила-силушка, то-то высокий». Василий, полюбовавшись картиной общего преклонения перед «высокими» и «могучими», снова возвысил голос, и все затихло.

— Теперь слушайте обратное слово начальника: можем ли мы, начальники, наставлять на спасение? — спрашиваю. — Ей-ей, можем. Спасение от нас и исходит. И вот как, собственно, мы наставлять можем на спасение…

Неожиданно он повернулся к «преступнику» и крикнул:

— Скинь-ка штаны!..

Алексей стоял, не двигаясь, с выражением удивления и ужаса глядя на Василия и толпу, опошлевшую и поглупевшую после своего порабощения. Хотя он ясно слышал слова «сечь будем», но они казались такими необыкновенными для человека, привыкшего к свободе, что положительно не входили в его ум. Он стоял неподвижно, как белый столб, далекий от исполнения приказания «снимать штаны», хотя теперь он был освобожден от веревок.

— Оглох, что ли, самый большой дурак, — гневно крикнул начальник. — Вразумительно приказываю тебе так: сей минутой скидывай штаны.

«Преступник» продолжал находиться в состоянии прежнего оцепенения, и только пальцы его рук, как бы выражая крайнее изумление, расставились в разные стороны.

Толпа тоже стояла как бы в оцепенении, и хотя большинство уже привыкло к мысли, что прежняя свобода отлетела от Зеленого Рая, но в них продолжал еще громко звучать голос человеческого достоинства. Парамон именно это чувство и хотел убить в обитателях Рая, а самым действительным средством для этого он считал зрелище «сечения» перед глазами всех обывателей. Но это было самым трудным, рискованным делом и гораздо более опасным, нежели раны, наносимые ножами, и даже убийство. Зеленый Рай мог взбунтоваться и перебить своих поработителей.

Прошло минуты две напряженного ожидания чего-то, Алексей стоял в прежнем оцепенении, Василий с грозным видом смотрел на осужденного, Парамон, закрыв лицо руками, делал вид, что плачет, заставляя на себя смотреть. Груня билась в своих веревках и жалобно плакала, а толпа молчала, затаивая негодование и чувство жгучего оскорбления.

В эту минуту по сторонам «преступника» стали Герасим-Волк и Варсоний, и в руке каждого были толстые пучки длинных розог. Раскрыв широко смеющийся рот и глядя на толпу своими бычачьими глазами, великан начал помахивать в воздухе розгами, делая репетицию.

По толпе прошло волнение. Старик Андрон крикнул:

— Человеки любезные, смилуйтесь над стариком: выройте могилу и заройте меня… Такой стыд хуже смерти, хуже смерти…

Все глаза людей, находящихся в толпе, устремились на старика, и многие закричали: «Правда-правда, хуже смерти!»

— Эй, борода! — раздался голос широкоплечего человека с палкой в руке. — Вижу я, ты буен. Поэтому самому бороду твою мы пощипаем…

В один момент несколько человек бросились на старика и, закрутив за спину его руки, повалили его на землю. В это время голоса в толпе испуганно закричали:

— Секут уже, секут… Голубчики, глядите…

И люди, отвращая взоры от старика, снова начали смотреть на палачей, начальников и жертву.

Алексей лежал на траве спиной кверху, удерживаемый в таком положении людьми Черной Десятки: они сидели на его голове и ногах. Два палача стояли по сторонам своей жертвы с розгами, поднятыми над головой, в ожидании разрешения начальника приступить к своей деятельности. Василий стоял с гордо закинутой головой, поглядывая на толпу.

— Эй, не бунтовать! — крикнул он толпе. — Напротив, имейте радостные лица и хвалу пойте как начальникам, так особливо…

Не договорив, он указал рукой на «высокого», и сейчас же в толпе раздались подобострастные голоса: «Лай-Лай-Обдулай, Лай-Лай-Обдулай!..»