Грозовое лето

— Чтоб не произошло беды. Мало ли что у каждого из вас на уме!.. Ваши же джигиты указали лагерь и землянку штаба, а в пути охраняли, чтоб не подстрелили, — похвастался Кулсубай. — Не хотят теперь воевать с красными ваши парни!

Нигматулла выдавил злую усмешку и сказал:

— Не играй с нами, как кошка с мышкой. Мы тебе не мыши, мы волки!..

Однако мятежники его не поддержали и, боясь, что он испортит все дело, зашипели:

— Прикуси язык!

— Кулсубай-эфенде к нам с добром пришел, а ты…

Нигматулла с отчаянием схватился за голову и ничком лег на нары, ткнулся лицом в плоскую грязную подушку.

— Да, Нигматулла, да, была бы моя воля, я бы тебя и Сафуана не пощадил! — чистосердечно заявил Кулсубай. — Саблей бы развалил пополам! Но радуйтесь — право мести мне не дано. Советская власть все еще надеется, что даже такие негодяи, как вы оба, одумаетесь и начнете работать вместе с народом. Словом, я привез вам амнистию.

Вошедший за ним Мурзабулатов — бандиты его и не замечали — сказал примирительно:

— Не станем разжигать ссору! «Мудрец» хотел уничтожить вошь в тулупе и сжег в печке весь тулуп… Не уподобляйтесь такому «мудрецу». Мы же дети башкирского народа! Давайте посидим и обстоятельно поговорим.

Сафуан, осмелевший, уже предвкушавший спасение, в самых горячих выражениях согласился с Мурзабулатовым.

— Хотел бы я знать, — сказал Кулсубай неторопливо, — на что вы надеялись, забившись, как барсуки, в эту нору? Неужто верите, что победителями въедете в Стерле?.. Народу по душе советская власть, — пора, значит, понять, что народ за вами не пойдет.

К печке подошел «главнокомандующий» Магасумов, с широким, покрытым, будто ржавчиной, веснушками лицом; лукавые его глаза глубоко прятались под блестящим от пота лбом.

— Агай, если не будут амнистированы уехавшие в степи вслед за Валидовым члены Башревкома, если не будет создана самостоятельная партия коммунистов Востока, то зачем же нам совать свои головы в петлю? — спросил он язвительно: давно об этом, похоже, размышлял.

— А какая польза народу и от ревкомовцев и от этой партии?

Главнокомандующий не нашелся, как быстро ответить, и сказал невнятно:

— Все-таки свои, башкиры!..

«И-эх, до чего запутались, закружились! А ведь и я так же плутал в трех соснах, и если б не Загит, то, возможно, сейчас был бы среди них, а не в Красной Армии…»

— Башкиры! — фыркнул Кулсубай. — Они для себя башкиры, для своей выгоды, для своего кармана! Через год-другой в аулах и не вспомнят о Валидове и Юмагулове. Власть им, националистам, была нужна для величия и обогащения.

Сафуан, чтобы напомнить о себе и хоть как-то отстоять свою независимость, заметил с укоризной:

— Ай-хай, отточил ты язык у большевиков!..

— Молодцы, значит, что остро точат языки и сабли! Не то что твои покровители из Башревкома! — молниеносно отбрил его Кулсубай.

Лапин, начальник штаба, спросил по-русски:

— А если мы подпишем соглашение, то нам гарантируют жизнь?

— Обязательно! Повинную голову меч не сечет. Нужно сдать оружие нам, дезертиров и молодых красноармейцев мы пошлем в запасной полк, а стариков распустим по аулам… Вы же, господин офицер, знаете, что и я уходил по глупости к белым, но меня же советская власть простила ввиду чистосердечного покаяния, — тоже по-русски ответил Кулсубай.

При словах «господин офицер» Лапин скривился, но задумался, отошел в сторону, сел на нары, — видимо, его подкупило, что Кулсубай не пощадил собственного самолюбия и признался в ошибках.

Сулейман Мурзабулатов, желая ускорить события, заявил, что он верит Кулсубаю и сейчас же уезжает в Стерле.

— А нельзя ли повременить недельки две, чтобы мы обдумали во всех подробностях условия соглашения? — попытался сманеврировать главнокомандующий Магасумов.

Однако Кулсубая одурачить было немыслимо.

— Нет, нельзя! — Он поднялся с табуретки, сделанной из широкого обрубка дерева, поправил саблю, положил револьвер в кобуру, зная, что атаманы внутренне обезоружены и не схватятся за кинжалы, спрятанные в голенищах. — Нельзя! Либо по-честному сдаетесь на милость победителей, либо я начинаю наступление. У меня, да будет вам известно, девять сотен старослужащих джигитов, казаков и русских кавалеристов!

«Девять сотен?..» — сказал себе с безмолвным стоном главнокомандующий и произнес решительно:

— Мы согласны.

26

Капитуляция «Реввоенсовета» и его вооруженных сил была значительным политическим успехом обкома партии, Хисматуллы и Кулсубая.

И раньше знали, что Кулсубай смелый и умный джигит, но в переговорах с повстанцами он проявил себя и дипломатом.

Перешедшие на сторону Советов атаманы были помилованы, а Сулеймана Мурзабулатова назначили заместителем военного комиссара Башкортостана.

И все же буря еще не улеглась. Нигматулла в кантонах слезливо благодарил БашЦИК и Совнарком за неизреченное милосердие, но в Стерле не поехал, а сбежал в русское село Чукара, где орудовали «зеленые», прихватив с собою Сафуана и Хажиахмета.