Группа ликвидации

Она почти не изменилась. У нее по-прежнему были короткие волосы. Впрочем, прошло не так уж много времени, чтобы они успели отрасти. На ней было новое платье, темно-синее, с длинной юбкой и стоячим, довольно высоким воротничком. Ее наряд походил на те строгие платья на пуговках, которые носят девушки-работницы, хотя и был пошит из очень дорогого материала. Когда она садилась, платье приятно зашуршало. Я тоже сел. Мы долго смотрели друг на друга и молчали.

— Мне нужно было все обдумать, Мэтт, — сказала она вдруг без всякого предисловия. — Мне надо было свыкнуться с мыслью, что Хэл все-таки умер.

— А ты не знала?

— Я… я не была уверена. Я это подозревала, конечно, в противном случае я бы ни за что не решилась обратиться к американскому агенту за помощью, но бывают такие моменты… Вот, например, сразу же после ареста Каселиуса, когда все вдруг пошло вкривь и вкось. Вдруг я решила, что Хэл мертв и что я сделала ставку на его жизнь и проиграла. Конечно, я никому никогда не говорила, даже Веллингтону, о своих сомнениях — что Хэл умер. Если бы произошла утечка, если бы Каселиус что-то узнал, он бы понял, что я веду с ним двойную игру.

Старая песня! Но это все уже было в прошлом. Она махнула рукой.

— Что это за письмо, можно спросить?

— От моей жены. От бывшей жены, я бы сказал. Это официальное послание. Она встретила хорошего человека, он владелец ранчо и обожает детей. Они его тоже любят. Или им нравятся его лошади. Мальчики, во всяком случае, всегда с ума сходили по верховой езде. Мне можно не беспокоиться об алиментах, оговоренных решением суда. Я могу уплатить их в удобное для меня время, и она отложит их для обучения детей в колледже. Она не требует для себя никакой денежной компенсации. У нее все хорошо, и она надеется, что и у меня тоже все в порядке. «Искренне твоя. Бет». — Я скроил гримасу и отложил письмо. — «Искренне твоя». Что ж, она всегда отличалась искренностью.

— Не надо, Мэтт, — покачала головой Лу.

— Знаю. Зачем злословить! Она старается быть со мной милой, насколько это ей удается. Нет, правда, она ужасно милый человек, и я отстегаю этого ранчеро его же собственной уздечкой, если он будет ее обижать… — я осекся и, помолчав, добавил: — Наверное, мне не следовало бы упоминать о намерении кого-то отдубасить. А то кто-нибудь подумает, что я и впрямь это сделаю.

Она посмотрела на свои руки и ничего не сказала. Я стал озираться в поисках официанта — и он тотчас вырос за моей спиной. В этой стране официанты не заставляют себя долго ждать.

Я заказал выпивку.

— Ты хочешь сухой мартини? — удивилась она. — Я же предупреждала тебя о качестве местного джина.

— Если я от него загнусь, то лучшего способа умереть и не придумаешь. — Потом я опять замолк. Что-то тема телесных повреждений и смерти возникала в нашем разговоре слишком часто.

Наконец она спросила:

— А что произошло после моего отъезда из Кируны?

— Развернулась операция прикрытия по всем правилам идиотизма. Ты что, не читала газет? Ты оказалась богатой американкой, которую похитили международные гангстеры с целью получения выкупа, Элин была отважной шведской девушкой, игравшей роль моего провожатого, а я пытался тебя вызволить. Кто я, не вполне ясно. Слово «шпионаж» не было упомянуто, о фотосъемках не сказано ни слова, а некая великая держава, расположенная к востоку от Швеции, к данному происшествию не имела никакого отношения. — Я бросил на нее взгляд. — У меня для тебя сюрприз. Твою статью опубликуют — с моими фотографиями.

— Как это тебе удалось? — изумилась она.

— После того, как в местной полиции проявили пленки и уничтожили все кадры, представляющие хотя бы отдаленный интерес для потенциального противника, они разрешили мне взять жалкие остатки. Ты же помнишь, мы отсняли кучу пленок, и к тому же я время от времени снимал понравившиеся мне виды — пока ты отвлекалась… Ну и вот, просмотрев материал, я понял, что там можно кое-что выбрать. Статья выйдет в ближайшем номере, и редактору грех было бы жаловаться — вот он и предложил мне поработать с тобой вместе над новой статьей в таком же духе. — Я взглянул на нее. — Ну что скажешь — поработаем?

— Ну… — ответила она после минутного замешательства, — это звучит заманчиво, Мэтт…

На ужин нам подали рыбу. Здесь не умеют готовить мясо, может быть, по той причине, что у них нет стоящего исходного материала, но зато они способны взять любое водоплавающее существо и устроить праздник гурмана. Потом я поймал такси и довез ее до отеля. На этот раз мы с ней остановились в разных отелях. Когда мы дошли до двери ее номера, она не стала долго раздумывать. Она просто вошла, оставив дверь открытой — для меня. Я тоже вошел и закрыл за собой дверь. Она бросила на кресло перчатки и сумочку. Платье приятно зашелестело, когда она повернулась ко мне.

— Как оно чудно шуршит, — сказал я, указывая ладонью на платье.

— Ну, наконец-то ты заметил! — Потом в ее глазах вспыхнул шаловливый огонек, зажегший во мне надежду.

— Оно не очень дорогое, — промурлыкала она. — Можешь разорвать, если хочешь.