Грустная девочка

– Ей нездоровится. Я не сказала ей о том, что произошло – не хотела расстраивать.

В два недлинных предложения уместилось очень много информации.

– То есть как? Она не знает? – не скрывая своего удивления, уточнил он.

– Не знает. Она думала, что вы останетесь у своих родителей – Филипп сказал ей, что вы пробудете там всю первую неделю нового года. Я решила ее не беспокоить.

– Не беспокоить?

Эта женщина говорила так, словно Филипп был лишь жалким тараканом, смерть которого не заслуживала внимания.

– Я понимаю ваше возмущение, но ей сейчас и так нелегко.

– Ей нелегко, – глупо повторил он, не зная, как перейти к сути своей просьбы. По правде говоря, он вообще не знал, о чем должен попросить. – Дело в том…

Слова потерялись в водовороте мыслей. Холодный взгляд женщины явно не помогал ему подбирать правильные фразы, и Шерлок на несколько секунд отвел глаза, мечтая только о том, чтобы она не закрыла дверь перед его носом.

– Я думаю, что София нуждается в вашей дочери, – прямо сказал он, когда его мысли пришли в некоторый порядок. – Она не ест уже несколько дней, плохо спит и не разговаривает. – О случае, когда София кричала на них, признавшись в том, что ненавидит его и Ирену, Шерлок старался не вспоминать. – Я и моя жена, мы уверенны, что только Эмма сможет хоть как-то вернуть ее к жизни.

– А что же вы? – невозмутимо спросила женщина.

– Я… я потерпел крах. Думал, что смогу дать Софии и ее брату – называть Филиппа по имени было тяжело, и он по возможности избегал этого – все самое лучшее. Мы с женой не справились, но у вашей дочери неплохо получалось. Я думаю, что если София не увидится с ней сегодня же, то она, скорее всего, умрет. Она умирает, понимаете вы меня или нет?

Эмили отошла внутрь, решив впустить, наконец, незваного гостя. Инесс, возможно, лучше подождать.

Она провела его в гостиную и усадила в кресло.

– Чего же вы от меня хотите? – спросила она, складывая руки на коленях. – Простите, что говорю об этом в такой момент, но мне кажется, что моя дочь и без того отдала очень многое вашим племянникам, хотя от вас ей так и не довелось услышать ни слова благодарности.

– Я был неправ. – Сейчас он был готов сознаться в чем угодно. – Признать по чести, до вчерашнего вечера мне казалось, что Эмма не сможет заменить никого из нас, но, как оказалось, это мы не в силах сделать то, что делала она. Я прошу вас, позвольте мне связаться с ней и попросить ее об одолжении. Если жизнь Софии ей не безразлична, она приедет.

Эмили посмотрела на него внимательнее. Разумеется, он говорил серьезно, но в данный момент ее не интересовал сам Шерлок. Глядя на его состояние, она пыталась определить, так ли все страшно, как он пытается это представить. Неужели Эмма действительно так сильно нужна этой тихой маленькой девочке?

Между ней и дочерью еще не было прежних близких отношений. Один короткий разговор разрушил многолетнюю дружбу, и Эмили отлично понимала, что он был лишь тонкой корочкой льда, под которой протекала бурная река обид, невысказанных упреков и ожиданий. И все же, ни ей, ни Эмме не хватало мужества сделать первый шаг к примирению.

– Вы просите меня дать вам номер телефона общежития? – спросила она после недолгого раздумья. – Потому что я не стану передавать ваши слова ей.

– Да, если бы вы дали мне телефонный номер, это было бы прекрасно.

Что же в нем особенного? Почему ей казалось, что в этом почти незнакомом Шерлоке угадывалось что-то простое и до ужаса родственное?

Эмили еще немного помолчала, а потом вздохнула:

– Хорошо. Я понимаю, что она вряд ли меня простит за то, что я умолчала о смерти Филиппа. Однако мне уже нечего терять – наши отношения и так безнадежно испорчены. Я лишь старалась уберечь ее от лишней боли. Не хотела, чтобы она была на похоронах, видела все это…

Признание вылетело само собой, Эмили вовсе не собиралась рассказывать кому бы то ни было о том, что между ней и Эммой не все в порядке. Просто сейчас, наблюдая за скорбным выражением, застывшим на лице Шерлока, она помимо сознания прочла истинные чувства этого человека. Нет, это не скорбь по погибшему, хотя горя и боли в его лице было не меньше. Эта странная маска была точным отражением ее собственного лица. Такое появляется только от гнетущего чувства вины.

– Я дам вам этот номер, но прошу только об одном: не взваливайте на нее все разом. Она гораздо слабее, чем может показаться.

Эмма лежала в постели, а возле окна ее крошечной комнаты на стуле сидела Мэйлин. День клонился к вечеру, и за стеклом не происходило ничего интересного. Все было серым, пустым и каким-то опустошенным – таким же, каким бывает после всех больших праздников. Казалось, будто люди израсходовали весь запас веселья и радости на неделю вперед, и теперь по улице крались тихие тени, которые изредка останавливались, чтобы зайти в магазин или перейти дорогу.

– Когда же закончатся эти выходные? – с разочарованием протянула Мэйлин. – Скучно сидеть без дела. Мне не терпится сходить на те курсы, которые ты мне посоветовала.