Грымза с камелиями

    – Вот иди и расскажи ему об этом, ему будет интересно.

    Я положила трубку, понимая, что это бесконечный разговор. Я, конечно, не завидую Альжбетке, общение с моей мамой может пагубно отразиться на ее психике, но мне временно не до этого, так что пусть немножко помучается.

    Приведя бумаги в порядок, известив всех о своем отпуске и ответив на кучу телефонных звонков, я посмотрела на дверь Воронцова – он еще не приезжал, и я его ждала.

    Что бы сказать ему такое... чтобы думал обо мне целый месяц? Я подошла к окну и размечталась. Хлопнула дверь, и я услышала знакомый голос:

    – У тебя неплохой вид сзади.

    Я резко развернулась.

    – Виктор Иванович, какого черта вы опаздываете на работу?!

    – Пойдем в кабинет, расскажу тебе все новости.

    Воронцов сразу направился к бару и налил в два бокала коньяк, мне не хотелось, но надо, так надо.

    – За твой отпуск, – сказал он и сделал глоток.

    – Спасибо, – ответила я и последовала его примеру, – вот вернусь, а вы тут без меня совсем зачахли, похудели, осунулись...

    Воронцов усмехнулся.

    – Я же как раз собирался рассказать тебе новость – я больше не буду работать здесь, у меня своих дел куча, порядок я навел, так что у тебя теперь появится новый начальник.

    – Что? – изумилась я.

    Эта новость меня вовсе не обрадовала. Воронцов – весьма обеспеченный человек и моим начальником, по сути, оказался случайно. Когда-то он подарил эту фирму своей сестре, и та доверила ее руководство мужу – Селезневу Валентину Петровичу. Супруг скончался, и Воронцов временно взял бразды правления в свои руки. Я очень надеялась, что это «временно» изменится на что-нибудь более постоянное. Например – навсегда.

    – После отпуска познакомишься с новым директором, а я возвращаюсь к своей прежней работе. На это место я нашел вполне толкового парня, так что, думаю, проблем не будет.

    – Вы что, – возмутилась я, – бросаете меня?

    – Отдаю в хорошие руки, – заулыбался Воронцов.

    Вот гад!

    – Ладно, – я резко встала и залпом допила коньяк, – надеюсь, он будет помоложе вас, а то, когда вы ходите, раздается скрип ваших древних суставов.

    С этими словами я вышла в приемную, и тут вновь зазвонил телефон.

    – Это я, – опять сказала Альжбетка.

    – И что дальше?

    – Мама твоя ушла.

    – Я рада за тебя, за себя и за всех, кто живет в нашем доме.

    – Но Осиков-то остался!

    – А что он делает?

    – Сидит и молчит.

    – Странно...

    – Ничего странного, – вздохнула Альжбетка, – я объяснила ему, что ты у нас главная, и что, пока ты не придешь, ничто с мертвой точки не сдвинется.

    – Какая ты молодец, лучше не придумаешь! Сама сокровища затырила, а я разбирайся.

    – Анечка, милая, я прошу тебя, приходи скорее, я боюсь его, ты же знаешь, я ничего не брала!

    Анечка, Анечка... Да, меня так зовут, и что дальше?! Вечно мне приходится решать все за всех.

    И вдруг мне стало действительно жалко Альжбетку, я вздохнула, мысленно прощаясь с Воронцовым, и сказала:

    – Скоро буду, жди меня.

    – Спасибо тебе.

    – А у Сольки сколько сегодня уроков?

    – Вроде три, тоже обещала скоро прийти.

    – Вот и ладненько, не волнуйся, мы без боя не сдадимся.

    Повесив трубку, я стала собирать свою сумку. Пусть только попробует меня остановить... Заглянула в дверь Воронцова и спросила:

    – А можно будет считать, что отпуск у меня с сегодняшнего дня?

    – Нет, нельзя, – ехидно сказал Воронцов.

    – До свидания, – буркнула я, закрывая дверь.

    В душе плескались грусть и обида. Ругать за то, что я сбегаю, Виктор Иванович меня не будет, это я знаю, да и неизвестно, вернусь ли я сюда после отпуска – не хочу другого директора. Не хочу!

    Когда я вышла на улицу, зазвонил мой мобильный.

    – Что надо? – спросила я, думая, что это уже Солька.

    – Отдохни хорошо, малышка, – услышала я голос Воронцова.

    – Ладно, – вяло ответила я.

    – Сверху у тебя тоже неплохой вид.

    Я задрала голову и увидела Воронцова около окна. Милый! Махнула ему рукой, показала язык и направилась к остановке. Много ли надо нам, ненормальным, для счастья...

    Дома у Альжбетки я застала следующую картину.

    Осиков сидел в кресле с газетой в руках (откуда, интересно, у Альжбетки в квартире газета?) и совершенно бесцеремонно болтал левой ногой в воздухе, нервируя бедную хозяйку. Она теребила край скатерти, робко надеясь, что этот кошмар – все же мираж, который растает в воздухе с минуты на минуту.

    – Добрый день, – отчеканила я.

    Осиков вскочил, отшвырнул газету – это оказался толстый рекламный проспект, и провозгласил:

    – Осиков Арсений Захарович!

    Я сочувственно посмотрела на Альжбетку.

    – Знаю, мы с вами уже неоднократно встречались, – тактично напомнила я. Забудешь такое, как же!

    – Помню, просто теперь, я надеюсь, – Арсений Захарович заходил по комнате, – дело примет иной оборот, более официальный.

    – Да будет так, – подняла я глаза к небу.

    – Мне нужны мои сокровища!

    Мои уши заболели.

    – А с чего вы взяли, что мы имеем к этому отношение?

    – В основном к этому имеет отношение она, – сказал Осиков, кивая в сторону Альжбетки, – но мне стало известно, что всем здесь заправляете вы, – он остановился и посмотрел мне в глаза, – так что будьте любезны!