Губерман Игорь

Бог лежит больной, окинув глазомдикие российские дела,где идея вывихнула разуми, залившись кровью, умерла.

С утра до тьмы Россия на уме,а ночью — боль участия и долга;неважно, что родился я в тюрьме,а важно, что я жил там очень долго.

Вожди России свой народво имя чести и моралиопять зовут идти вперед,а где перед, опять соврали.

Когда идет пора крушения структур,в любое время всюду при развязкаху смертного одра империй и культурстоят евреи в траурных повязках.

Ах, как бы нам за наши штукиплатить по счету не пришлось!

Еврей! Как много в этом звукедля сердца русского слилось!

Прав еврей, что успеваетна любые поезда,но в России не свиваетдолговечного гнезда.

Вдовцы Ахматовой и вдовыМандельштама —бесчисленны. Душой неколебим,любой из них был рыцарь, конь и дама,и каждый был особенно любим.

В русском таланте ценю я сноровкузлобу менять на припляс:в доме повешенных судят веревкуте же, что вешали нас.

В любви и смерти находянеисчерпаемую тему,я не плевал в портрет вождя,поскольку клал на всю систему.

Россию покидают иудеи,что очень своевременно и честно,чтоб собственной закваски прохиндеизаполнили оставшееся место.

Чтоб русское разрушить государство —куда вокруг себя ни посмотри, —евреи в целях подлого коварстваРоссию окружают изнутри.

Не верю в разум коллективныйс его соборной головой:в ней правит бал дурак активныйили мерзавец волевой.

В России жил я, как трава,и меж такими же другими,сполна имея все правабез права пользоваться ими.

Россия ждет, мечту лелея

о дивной новости одной:что, наконец, нашли еврея,который был всему виной.

Ручей из русских берегов,типаж российской мелодрамы,лишась понятных мне врагов,я стал нелеп, как бюст без дамы.

На кухне или на лесоповале,куда бы судьбы нас ни заносили,мы все о том же самом толковали —о Боге, о евреях, о России.

Нельзя не заметить, что в ходеистории,ведущей народы вразброд,евреи свое государство — построили,а русское — наоборот.

Едва утихомирится разбой,немедля разгорается острейизвечный спор славян между собой —

откуда среди них и кто еврей.

Я снял с себя российские вериги,в еврейской я сижу теперь парилке,но даже возвратясь к народу Книги,по-прежнему люблю народ Бутылки.

В автобусе, не слыша языка,я чую земляка наверняка:лишь русское еврейское дыханиепохмельное струит благоухание.

Везде все время ходит в разном виде,мелькая между стульев и диванов,народных упований жрец и лидерАдольф Виссарионович Ульянов.

За все России я обязан —за дух, за свет, за вкус беды,к России так я был привязан —вдоль шеи тянутся следы.