Гурилевские романсы. Поэма

Есть на свете домоседы,Есть на свете жизнь, как спальня:Фикус, плюшевое кресло,Пара туфель под кроватью,На стене – часы с кукушкой,Вечером – огонь в камине.Есть на свете и бродяги,Есть на свете жизнь-дорога:В пыльных, стоптанных опорках,Да с котомкой за плечами; –И бредешь, куда — не знаешь:От села до деревушки,Верстовым столбам кивая;У лесков, у придорожных,Заедая земляникойПригоршню студеной влагиИз ключа в сырой ложбинке; –И потом свежей шагаешьМимо нив, кустов, оврагов,Лишь дорогу уступая,Коль заслышишь конский топотИ гремящий колокольчик…Тряско в кузове кибитки.Солнце с ласковой ленцоюМорит, в сон тяжелый клонит,Теплым потом обливает.А ямщик затянет песню:Эй люшеньки-люли-люли!Ну, пошли. Чего заснули?Время быстрое идет,Нас хозяйка дома ждет.Хорошо, кто пташек слышит,У кого есть где-то крыша,Погреб полный под ногами,Стол с вином и пирогамиПод иконой расписной.А покуда — пыль да зной,

Солнце красное высоко,Рожь да клевер да осока…И проехала кибитка.То ль за поворотом скрылась,То ль в клубах исчезла серых.(Так из памяти с годамиИсчезает лик любимый).Вспомнил я другие ночиИ поля родные вспомнил,На давно сухие очиНабежало — словно искра –И внезапно захотелосьПо-ребячьи рассмеяться,По-ребячьи разреветься,Чтоб раздернулась завеса,И подробно, больно, ясно,В дрожи запаха и красок,Вспомнились места и годы,Где свое оставил детство.Ведь утраченного детстваЖальче сбереженных денег,Позабытых на прилавке;Жальче золотистой славы,Улетающей с годами;Жальче женщины любимойПосле слов: «Так будет лучше».И когда б возможно было,Детства ты не променял быНа разбросанную юность,На растрепанную зрелость,На заброшенную старость.Только в детстве видел вещи,Знал, какого вкуса стебли,Как ольховою короюПальцы выпачкаешь красным,Как снежок на шее тает.И на всю я жизнь запомнилЭхо в комнате у деда

И пчелиные укусы,Запах конского навозаИ груздей хрустящих стаи,Жар песка на голом телеИ росистые частушки.Что потом пришло — бледнее,Неприветливей, случайней.Если ты в горах ребенком,Как коза, скакал по скалам,То покажется равнинаБезотрадною и плоской;Если ты в снегах родился,Голова кружиться будетОт лучей роскошных юга.Если ты в плохом родился,То к хорошему привыкнутьОчень трудно, очень сложно.Ведь какие только мыслиНе всплывают по дороге!..А кибитка едет дальше.В той кибитке бледный, пыльныйЮноша — черты такиеКаждый видел, вероятно,На Кипренского портретах.Кто он и куда он едет?Неизвестно. Ведь в началеДевятнадцатого векаНе узнаешь из газетыПро декабрьское восстанье.Разве только под дугоюОднозвучный колокольчикПробренчит о том невнятно…Вы б могли понять, наверно,Ощущение минуты:Смесь тревоги с любопытством, –Если в тишине домашнейВы романс про колокольчик

Напевали потихоньку(Так всегда среди уютаТянет в дальнюю дорогу),И внезапно перед домомНастоящий колокольчик.Прозвенел. Остановился.Слышен голос: «Барин дома?»И тогда в окно увидеть(С той же смесью любопытстваИ тревоги непонятной)Незнакомую коляску.А потом, спиной к лакею,Произнесть: «Я принимаю».И вошедшему в покоиОбъявить хозяйски чинно:«Мужа нету. Он в отъезде».А потом добавить просто:«Я вас знаю. По рассказам».Вы б могли понять, наверно,Как заманчиво в гостиной,Сумерек не замечая,Слушать, затаив дыханье,Новый звук рассказов новыхИ украдкою из креслаПодмечать своеобразьеНовых жестов, новых взглядов;И, боясь еще признаться,Видеть близость в незнакомом.(Где я слышал этот голос?На пирушках «Арзамаса»Средь мундиров, синих фраковЯмбами перебивал онПунша треск и звон бокалов?Или в бункере БерлинаСпрашивал меня серьезно:«Пережить — и что же дальше?»)«Снег и ветер, снег и ветер.Снег на шапках, на цилиндрах,

На мундирах, на тулупах.Петр Великий руку поднял,Защищаясь от снежинок,А они танцуют в вихреИ коню щекочут щеки.Ветер снегу помогает,Ветер шелестит плащами,Крутит перья треуголок.И теперь еще я помнюТолько снег и только ветер.Остальное — как в тумане:Ожидание без целиИ рылеевские речи,Милорадович… Каховский…Никому не нужный выстрел.А потом — смятенье, залпы,И на льду, как точки, людиМчатся, падают и тонут.Медный всадник, им вдогонкуГневно протянувший руку.Так бездарно получилось…Дальше все неинтересно:Как допросы, как судили,Как, прощался, надевалаМать на шею мне иконку,Как бежал, сюда приехал,Как дорогой пели птицы.Но одно доныне гложет:Так бездарно получилось.Понимаете, как трудно?Вы б могли понять, наверно…»И свечи заплывший столбик,И внимательные брови,И картина в круглой раме(При свече не видно, что там),И кольцо на пальце бледном.«Вам понятно?» — Мне понятно.«Вы согласны?» — Я согласна.