Гуси лапчатые. Юмористические картинки

– И ей не признавайся! Бог с ним, с бисерным чехлом! Ей-ей, денег на угощенье нет, а на все такая дороговизна. Вон, говядина двугривенный фунт, четверик картофелю рубль с четвертью. Тетенька сама по себе ничего, она прекрасный человек, но ведь за этот бисерный чехол она ужо вечером притащит с собой восемь человек чадов и домочадцев, которые по своей прожорливости акулу за пояс заткнут. Например, хоть бы ее старший гимназист… Он только рот за чаем разинет, и уж трехкопеечной булки нет. Муж ее, Петр Иваныч, хоть паралич-то ему повредил левую руку, а не желудок, прошлый раз в твои именины только подошел к закуске, и уж фунта семги нет. Я тащу из-за карт выпить нашего столоначальника, хвастаюсь ему маслянистой семгой, подвожу к столу, а вместо семги одна кожа осталась.

– Ну, пошел-поехал! Это ты оттого так говоришь, что Варвара Захаровна моя тетка, а не твоя! – с неудовольствием заметила жена и вышла из-за занавески надевать на себя юбки, положенные с вечера на стул.

– Анечка, уйди! Уйди за занавеску. Иван Наумыч с полчаса ходит мимо нашего дома и может тебя увидеть декольте, – сказал муж. – Ты забываешь, друг мой, что мы живем в первом этаже.

– Зачем же он ходит? Вот еще наблюдательный пост нашел!

– А затем, что дожидается, когда я отбреюсь, чтоб ворваться к нам в квартиру – поздравить с ангелом и выпить водки рюмку перед отправлением в должность. Но шалишь! Я и ему не признаюсь, что я сегодня именинник. «На Алексея, мол, Божьего человека», да и делу конец!

– Не понимаю, что тебе за расчет откладывать. Ведь тогда все равно и на Алексея – человека Божьего все акулы соберутся.

– Нет, тогда уж не соберутся. На Алексея – человека Божьего наш столоначальник именинник и все к нему бросятся. Я и сам уйду из дома с раннего утра, а на другой день отличная отговорка: был на именинах у начальника, так как не могу же я пренебречь его приглашением. Вот и вторая акула появилась: Василий Тихоныч Ведерников, – кивнул он на улицу, – стоит рядом с Иваном Наумычем и на наши окна пальцем указывает.

– А ты вот что: ты продолжай бриться, коли уж на то пошло. Пусть их мерзнут на улице. Померзнут-померзнут, будут видеть, что ты все еще бреешься, и побегут в департамент, – посоветовала жена.

– Нельзя, друг мой, я уж и так три раза намыливал и три раза по всему лицу бритвой прошелся. Продолжать, так можно и кожу до крови проскоблить. Пусть уж они выпьют по рюмочке водки, но я не буду сознаваться, что я именинник, чтоб они вечером не приперли.

Жена оделась. Муж уже вытирал лицо полотенцем и корчил перед зеркалом гримасы.

– Люшенька, обернись, моя вазочка!

– Изволь, моя тумбочка, – отвечал муж, обернулся и воскликнул – Ну, уж это напрасно! Зачем изъяниться! Эти деньги и тебе на тряпки пригодились бы.

– Ничего, носи на здоровье, моя крыска! Дай тебя только поцеловать.

Жена вручила мужу шитые по канве туфли и чмокнула его в щеку. Он влепил ей тоже безешку. Последовало обоюдное целование рук. Старые туфли были сейчас совлечены с ног и надеты новые. Муж прошелся по комнате.

– Ах, как они тебе к лицу, эти туфли! Я нарочно выбрала пунсовый цвет рисунка, так как ты брюнет.

– Еще раз мерси, моя бомбошка!

– Можно войти, дяденька? – послышался возглас за дверями спальной, и в комнату влетел гимназист с бумагой в руках. – «Добрый дядя мой бесценный, именинник дорогой…» – начал он читать поздравительные стихи, кончил и вручил имениннику рукописное поздравление на бумаге с изображением Исаакиевского собора внизу и памятников Петра Великого и Екатерины Второй по бокам.

– Спасибо, спасибо, Андрюша! – сказал дядя. – Только, бога ради, никому не рассказывай, что я сегодня именинник. Ежели кто спросит, то говори, что я не на Алексея митрополита, а на Алексея – человека Божьего. Видишь ли, я не хочу, чтобы ко мне гости приходили.

– Да я уж, дяденька, вчера, покупая бумагу, табачнику нашему Афанасию Михайлычу сказал, и он собирается к вам на пирог. «Нельзя, – говорит, – надо поздравить».

– И охота тебе было говорить! Ах ты какой!

– Да он сам спросил. «Кому, – говорит, – будешь поздравление писать?» А я ему: «Алексею, мол, Перфильичу».

– Ну, вот еще третья акула! Этот как подсядет к графину, так до дна.

В кухне раздался громкий кашель, и кто-то с шумом сбрасывал с ног калоши. Именинник вышел в гостиную. Там стояли Иван Наумыч и Василий Тихоныч.

– С ангелом! Желаю тысячу лет здравствовать! – заговорили они.

– Да я, господа, не на Алексея митрополита, а на Алексея – человека Божьего, – отвечал хозяин.

– Врешь, врешь! А туфли-то новые зачем на ногах? Будто мы не понимаем, что это подарок жены в день ангела!

– Вовсе и не сегодня она мне их подарила, а к Новому году.

– Толкуй тут «к Новому году»! Так у тебя с Нового года белые подошвы и останутся! Ну, а поздравление это чье на раскрашенной бумаге? Тоже к Новому году? 12-м февралем помечено – и к Новому году. Нет, брат, не отопрешься! Доставай монаха и подноси нам по рюмочке.