Гувернантка с секретом

Я буквально почувствовала, как взгляды всех присутствующих обратились на меня: в этой паре гостей Ильицкий, безусловно, интересовал всех больше. Но после недолгой заминки Елена Сергеевна преувеличенно радостно велела:

– Конечно-конечно, зови, Аннушка, немедля – не заставляй гостей ждать.

Все это время я смотрела в пол, боясь невольно выдать свою радость. Я очень хотела увидеть Евгения. Вот только зачем он пришел так – с официальным визитом? Мог бы просто послать мне записку… Или же снова что-то случилось?

Однако едва Ильицкий появился в гостиной – одетый великолепно, с подчеркнутой аккуратностью и даже легким шиком, – мне стало понятно, что он не просто пробегал мимо и надумал вдруг заехать. Он к этому визиту готовился.

Стенина, стоящего чуть позади и разглаживающего свой сюртук на животе, будто от этого он станет менее измятым, я заметила, лишь когда тот заговорил:

– Здравствуйте-здравствуйте, господа и прелестные дамы. Ох, Мари, вы сегодня диво как хороши! Нижайше просим прощения за внезапный визит: встретил на углу Евгения Иваныча – он как раз к вам торопился. Вот и я, думаю, зайду… Не прогоните старика?

– Что вы, что вы, дорогой Денис Ионыч! – горячо запротестовала Полесова. – Ни за что теперь вас не отпустим. У нас и ужин как раз скоро. Вот только Жоржика дождемся…

– Помню-помню, в котором часу у вас ужинают: почему, как вы думаете, я в половине седьмого вечера все возле вашего дома кручусь? Уж выучил за столько-то лет!

И оба они с Полесовой рассмеялись удачной, по их мнению, шутке.

Граф Курбатов с Алексом, безусловно, людьми были более тонкими и лишь натянуто сей шутке улыбнулись. Однако за мгновение до улыбки на их лицах почти синхронно мелькнула гримаса некоторой брезгливости.

Ильицкий же себя и улыбкой не утруждал, хотя в целом выглядел весьма радушно. Едва замолчал Стенин, Евгений поклонился каждому из присутствующих и после поздоровался со мной.

– Действительно, мы должны извиниться за столь поздний и внезапный визит, – обратился Евгений к хозяйке дома, – но обещаю, что не отниму вашего времени. Я лишь хотел засвидетельствовать почтение своей невесте.

Интересно, как долго еще я буду при слове «невеста», обращенном ко мне, вздрагивать и теряться?

– Ну что вы, Евгений Иванович! – горячо и искренне возразила Полесова. – Никаких извинений, вам от души рады в этом доме. Отужинаете с нами?

– Благодарю, но я действительно не смею отнимать вашего времени, – Ильицкий был категоричен.

Разумеется, позволить себе такую роскошь, как покинуть гостиную, мы не могли. Самое большее – выйти на балкон. Который, впрочем, отделяло от гостиной лишь окно во всю стену, занавешенное прозрачным тюлем.

– Зачем ты приехал вот так, без предупреждения?! – едва мы остались в сравнительном одиночестве, нервно спросила я.

Хотя улыбалась я при этом подчеркнуто вежливо – одного взгляда за стекло мне хватило, чтобы понять: все без исключения присутствующие в гостиной, даже Алекс и Мари, исподтишка наблюдают за нами.

– Засвидетельствовать почтение своей невесте, я же сказал, – хмыкнул Ильицкий. – А еще чтобы славные господа, сидящие в гостиной, перестали считать нашу помолвку недоразумением.

Смысл в этом и впрямь был: если в гостиной находится Сорокин и если у него возникли какие-то догадки относительно меня – а поводов к тому я давала достаточно, – то, наблюдая за нами сейчас, он должен успокоиться. Потому что шпионка, которая во время выполнения задания решила вдруг выйти замуж… это не совсем типично.

– Они смотрят на нас, да? – уточнил Ильицкий.

Он стоял спиною к окну.

– Смотрят.

– Тогда пожалуйте мне вашу ручку, Лидия Гавриловна.

– Зачем?… – спросила я и только потом увидела в руках Ильицкого перстень.

Сапфир в обрамлении небольших бриллиантов.

Я невольно ахнула и попыталась отнять руку, испугавшись непонятно чего, но не успела. Кольцо, легко скользнув по моему пальцу, сидело теперь как влитое. Будто для меня и было создано. Тусклый свет от уличных фонарей играл на гранях камня – камня столь чистого и одновременно глубокого цвета, вобравшего в себя, кажется, все оттенки синего. Право, залюбовавшись, я не сразу смогла что-то сказать.

– Женя… – выдохнула я наконец, еще любуясь кольцом, – не нужно было, это ведь очень… дорого.

– Боже мой, что за мещанские речи я слышу от вас, Лидия Гавриловна, – свысока усмехнулся Ильицкий. И теплее спросил: – Так тебе нравится?

– Кажется, да… Просто я никогда не носила таких украшений. Граф Шувалов был очень щедр, но он всегда полагал, что лучшее украшение девушки – это ее юность… Женя, мне безумно нравится!

Не без труда оторвавшись от радужного перелива камней, я подняла глаза на Ильицкого. Он смотрел на меня как-то особенно тепло, пожалуй, даже с нежностью. Наверное, я казалась ему смешной и трогательной со своей наивностью и ненужными откровениями. Или не очень смешной, поскольку он вдруг прикоснулся пальцами к моему подбородку, и мне показалось, что сейчас он наклонится, чтобы меня поцеловать.

Но, к счастью, я вовремя вспомнила о наших зрителях за стеклом и отступила на шаг, резко меняя тон на куда более ироничный: